Друзья и соседи

— Правильно. Во-первых, вы женщина, и потом, как говорится, с помощью простой арифметики можно высчитать, что в годы войны вы были, извините, девчонкой. Так?

— Так.

— Конечно, были на войне представительницы женского пола. Медицинская служба, связь, военторг…

— Авиация.

— Точно. Между прочим, вам это будет интересно. Был такой гвардейский ночных бомбардировщиков авиационный полк. И, можете представить, весь личный состав — и лётчики, и штурманы, и техники и вооруженцы — все там были исключительно женщины…

— Значит, не вооруженцы, а вооруженщины, — улыбнулась Марина. «Самарин. Откуда мне известна эта фамилия?»

— Не верится? А ведь это истинная правда. У меня смешно получилось… Сорок шестой полк, про который я говорю, очень был знаменит, о нём и в газетах писали, и в журналах. Тогда у многих, в том числе у меня, создалось такое мнение, что в женском бомбардировочном гвардейском авиаполку и женщины служат особые, на других не похожие, не столько они женственные…

— Сколько мужественные, да?

— Точно. Но не в том смысле мужественные, что каждая способна на героический подвиг, а так, как говорится, чисто внешне. Одним словом, представил я себе, такие они все мощные, и голоса у них не женские, и плечи не как у вас, а как примерно у меня…

— Так оно и было на самом деле? — Марина вдруг почувствовала, что он где-то совсем близко, ответ на её вопрос. Вот-вот сейчас он что-то скажет — и она вспомнит, она наконец вспомнит, откуда ей известна его фамилия.

Как человек бывалый и к тому же опытный рассказчик, Самарин выдержал небольшую паузу, жестом испросил разрешения закурить и смущённо, почти виновато сказал:

— В том-то и дело, что всё было совершенно не так. Вот я гляжу на вас, какая вы женственная в этой вашей шубке с белым воротником, гляжу и думаю, что многие молодые ребята на фронте в своих тихих мечтах представляли девушек из сорок шестого именно такими. И вот, прошу внимания, в одной центральной газете поместили статью про боевые будни этого самого полка. В центре была фотография — девушка, самое большее лет двадцати, гимнастёрка, шлем с белым подшлемником, глаза вот такие и улыбка… Увидел я эту фотографию и, как говорится, потерял покой и сон. Сел я, мобилизовал свои способности и сколотил небольшое такое послание в стихах…

— Вы его помните?

«Ни о чём больше не надо его спрашивать, всё будет ясно сейчас, через минуту».

Самарин, щуря глаза, смущённо признался:

— Вы, возможно, будете смеяться, но писал я от всего сердца… «Здравствуй, небо голубое, здравствуй, белы облака. Славной гвардии девчата, вам привет из артполка!..»

— Ага, значит, вы были артиллеристом? — спросила Марина, с весёлым торжеством глядя на Самарина. Какая же у неё потрясающая память. Она была уверена, что вспомнит, и наконец вспомнила!

Самарин погрозил ей пальцем. Это означало, что поэта, даже начинающего, никогда нельзя перебивать.

— Да, я служил в артиллерии. Я начну сначала. «Здравствуй, небо голубое, здравствуй, белы облака. Славной гвардии девчата, вам привет из артполка! Как фашистская машина скоро вся разломится, разрешите, девушки, с вами познакомиться. Со своей артбатареи посылаю вам привет и прошу вас, дорогие, чтобы дали мне ответ».

Марина закрыла руками лицо. Наверно, ей было смешно и она захотела это скрыть.

— Вот вы смеётесь, — в голосе Самарина прозвучала обида, — а я ведь, между прочим, не являлся тогда членом Союза писателей…

— А сейчас являетесь? — не открывая лица, спросила Марина.

— Нет. Пошёл по другой линии.

— Это всё, что вы тогда написали?

— Ещё была концовка.

— Правильно. Ещё была концовка, — сказала Марина. Она опустила руки на колени и чётко, с весёлым вызовом прочитала: — «Сам я парень неженатый, не поэт и не артист, вам хорошего желаю и душой всегда я чист».

Самарин замер. В кино это, кажется, называется стоп-кадр.

— Вопросы будут? — тихо спросила Марина.

Самарин, как спросонья, потряс головой и тоже тихо, почти шёпотом спросил:

— Это что… в газете была ваша фотография?

— Нет. Фотография нашей однополчанки Жени Рудневой. А стихи были адресованы всему полку, и весь полк выучил их наизусть, лейтенант Самарин.

— Я тогда ещё был младший лейтенант, — пояснил Самарин, с нарастающим интересом глядя на Марину, — Нет, нет, нет, — он вздохнул и развёл руками, — такое бывает раз в сто лет…

«Удар! Ещё удар!» — смеясь, решила Марина и, поправляя шарф, как бы невзначай распахнула шубку всего на несколько секунд, но Самарин уже заметил на лацкане её жакета Золотую Звёздочку.

Он поднялся со скамейки и поднёс ладонь к своему легкомысленному головному убору.

— Подполковник Самарин. Очень рад.

В ответ Марина назвала свою фамилию, ту, прежнюю, которую она оставила по настоянию мужа, и протянула Самарину руку:

— Я считаю, мы должны ещё раз встретиться.

— Обязательно, — не поборов ещё смущения, сказал Самарин. — Надо познакомить вашу Ленку с моим Петькой.

— Конечно, — улыбнулась Марина, — тем более они живут в одном доме.

Сибирский цирюльник