Друзья и недруги. Том 2

Сэр Лайонел медленно поднял руку, безмолвно приказывая отчиму Джеффри прекратить порку. Занесенные было прутья замерли – слуга, конечно же, не посмел ослушаться господина. Джеффри хотел подняться, но не смог шевельнуться. Последнее, что он слышал, прежде чем провалиться в надвигавшуюся темноту, были слова сэра Лайонела, обращенные к его матери:

– Вытри слезы и займись мальчишкой. Я пришлю к нему лекаря.

– Не знаю, как долго я был без сознания. Очнувшись, я понял, что лежу в постели, на груди. Спина горела огнем, к ней прикасались чем-то мягким и влажным, то умеряя боль, то заставляя вздрагивать, как от ожога. Я почувствовал, что простыня подо мной сырая, понял, что обмочился, и, наверное, не один раз. Мне стало нестерпимо стыдно, и я еще крепче зажмурил глаза, – говорил Джеффри размеренным невыразительным голосом, а у Эллен внутри все сжималось от сопереживания и его боли, и его стыду. – И вдруг я услышал…

– Милдред, не плачь! – услышал он громкий мальчишеский голос. – Ведь лекарь сказал, что Джеффри поправится. Лучше давай поменяем компрессы на его спине: эти почти высохли.

В ответ прозвучал голос матери, хриплый от слез, но полный любви и благодарности к тому, кто утешал ее в эту минуту:

– Благослови вас Господь за доброе сердце, лорд Гай!

Услышав это имя, Джеффри, разом позабыв муки стыда, широко распахнул глаза и столкнулся взглядом с темно-ореховыми глазами молочного брата. Не только молочного – но об остальном мать, открыв сыну тайну его рождения, заклинала молчать, и Джеффри свято держал данное ей слово.

– Лорд Гай? Вы? – изумленно проговорил он, точнее просипел: так сильно ссохлось его горло.

Гай тут же понял, в чем дело, налил в кружку воды и сам напоил Джеффри. Тот жадно глотал воду, недоверчиво поглядывая на юного господина, на что Гай улыбнулся ободряюще и покровительственно.

– Ты вел себя молодцом. А теперь смотри!

Поставив опустевшую кружку на край стола, Гай отвернулся от Джеффри и, расправив плечи, уперся кулаками в бока – точь-в-точь, как это делал сэр Лайонел. Посмотрев в ту сторону, куда вперил взгляд Гай, Джеффри увидел сводного брата. Хьюберт сидел на полу, забившись в угол, подтянув колени к груди и крепко обхватив их руками, словно пытался стать незаметным, а еще лучше – невидимым.

Не двинувшись с места, Гай приказал:

– Подойди!

Испуганный взгляд Хьюберта метнулся куда-то в сторону и вверх. Если он искал чей-то поддержки, то ему явно было отказано в помощи, потому что в следующую секунду он торопливо поднялся на ноги, приблизился к юному лорду и, остановившись в шаге от него, учтиво склонил голову.

– Я стоял у окна и все видел собственными глазами, – отчеканил Гай, сверля макушку Хьюберта ледяным взглядом. – Это ты напугал свистом лошадей, а после сбежал, когда понял, что натворил.

Хьюберт хотел возразить, даже приоткрыл рот, но Гай, не спуская с мальчика глаз, угрожающе покачал головой:

– Лучше молчи. Ты ведь не настолько глуп и понимаешь, что, отпираясь, тем самым обвинишь меня во лжи?

– Он не был глуп, мой сводный братец! – усмехнулся Джеффри. – Просто привык, не особенно раздумывая о последствиях, отказываться от собственных проказ, и потому слова лорда Гая явились для него настоящим откровением. Обвинить во лжи юного лорда? Это было чревато даже не поркой! Его глаза потемнели от страха, он судорожно сглотнул и молча опустился на колени в знак безоговорочного признания своей вины. Лорд Гай повернул голову, тоже посмотрел куда-то вверх, и я заметил, как в его глазах вспыхнул огонек торжества. В ответ раздался голос, услышав который, я вздрогнул. Я не удивился бы так сильно, соберись возле моей постели весь замок!

Но дело было только в одном человеке. Сэр Лайонел до этого мгновения молча стоял за кроватью, на которой лежал его незаконнорожденный сын, и потому Джеффри, не видя его, не заподозрил его присутствия, пока старший лорд Гисборн не заговорил. Теперь он понял, к кому безмолвно взывал сводный брат, когда младший лорд призвал его к ответу.

– Молодец! Какое наказание ты назначишь?

Приободренный похвалой отца, Гай размеренно произнес:

– Во-первых, он должен молить о прощении брата, который безвинно понес наказание вместо него. Во-вторых, отец должен точно так же, сейчас, выпороть родного сына, как выпорол пасынка, и впредь помнить, что его пасынок – мой молочный брат.

Последние слова Гай особенно выделил, глядя на отчима Джеффри откровенно угрожающим взглядом.

– Если он еще раз обойдется с моим молочным братом так, как сегодня, я буду просить тебя, отец, прогнать его прочь.

– Хм! – кашлянул сэр Лайонел. – Вообще-то он хороший конюх. Но будь по-твоему.

Джеффри из-под ресниц наблюдал, как отчим с угрюмым лицом взял Хьюберта за руку и повел к двери.

– Постой! Сперва он должен просить прощения! – возмущенно заявил Гай и даже притопнул ногой.

– Зачем? – в голосе сэра Лайонела прозвучало удивление, сменившееся пренебрежением. – Ни к чему разводить церемонии между простолюдинами. Порки вполне достаточно. Твой первый суд состоялся, и я доволен тобой.