Дружина окаянного князя

– Чувствую, боярин. Хорошо сейчас возле очага сидеть да похлёбывать супец.

– Ишь чего захотел – сидеть у очага и похлёбывать супец, – усмехнулся Горясерд. – Для этого надо быть или князем, или калекой.

– Это точно, – отозвался спутник Горясерда.

Всадники подъехали к Мурому. В последний момент стоящие в дозоре люди их заметили и стали закрывать ворота. Впрочем, если бы у Горясерда и его спутников были дурные намерения, то он бы с лёгкостью сумел проникнуть в город.

– Кто такие? Назовитесь! – послышался голос со стен.

Горясерд приметил, что люди на стенах взяли в руки луки и их число увеличилось. Боярин усмехнулся, глядя на воинов. Коли была бы нужда, я бы этот город с сотней людей на щит взял, подумал Горясерд, но понимая, что проспавшие их дружинники сейчас хотят проявить рвение, ответил как ни в чём не бывало:

– Моё имя Горясерд, а это мои спутники: Левша, Дружина, Заглоба…

– Можешь всех не перечислять, мне ваши имена ничего не говорят. Зачем пожаловали?

Горясерд поднял взгляд вверх и прокашлялся, посылая проклятия непогоде.

– Мы из самого Киева к князю Глебу Владимировичу от князя Святополка!

Люди на стенах переглянулись, а после тот, кто вёл беседу, произнёс:

– Ты прикажи своим людям отъехать шагов на триста. Я сейчас отворю ворота, и ты один проедешь.

– Да что вы творите-то?! Посмотри, что на улице творится – ненастье и дождь льёт, а ты нас и внутрь пустить не хочешь! Коли мы с дурными намерениями приехали бы, то ворвались бы пока вы там от дождя хоронились.

На стенах вновь стали шептаться и, по всей видимости, даже спорить. Люди, приехавшие с Горясердом, с надеждою смотрели вверх. Наконец оттуда послышался голос:

– Хорошо, мы проявим к твоим людям христианское милосердие, но вы должны будете сложить оружие. Только ты сможешь оставить себе меч.

Горясерд кивнул, и один из его людей, спрыгнув с коня, стал ходить и собирать оружие у воинов. После он подошёл к приотворившимся воротам, и вышедший оттуда человек забрал мечи, топоры и палицы, завёрнутые в плащ.

Горясерд смотрел на эти меры предосторожности с улыбкой, но ничего не говорил. Слишком сильно ему хотелось побыстрей попасть под крышу и отогреться у очага. Конечно, было бы неплохо сменить одежду и попарить кости в бане, но едва ли это возможно. К тому же со времён Ольги гостей в бани не приглашали, а те и не просились.

Муром. Проезжая по землям княжества Глеба, Горясерд видел, что повсюду стоят идолы, а вот христиан немного. Только в городе была церковь, да и ту построили недавно.

Людей Горясерда завели в небольшую постройку, где те с превеликой радостью стали греть руки у очага, а находящийся в постройке не то закуп, не то холоп подбросил в очаг поленьев, и тот запылал с новой силой.

Горясерд невольно позавидовал своим людям. Его провели к терему, в котором, по всей видимости, и жил князь Глеб. Терем не крепко большой, отметил про себя Горясерд. В Киеве у боярина зачастую хоромы больше, чем здесь у князя. Дикие земли.

Боярина ввели внутрь и сразу повели к князю. Глеб молился, стоя перед иконами.

– Сейчас князь окончит молитву и тогда поговорит с тобой.

– Князь, отец твой Владимир при смерти, – не слушая своего провожатого, произнёс Горясерд.

Глеб тут же прекратил молиться и поднялся с колен.

– Мой отец болен? Что с ним?

– Меня прислал князь Святополк, чтобы я звал тебя в Киев. Князь Владимир хочет видеть тебя. Мы скакали безостановочно, чтобы принести тебе эту весть, – сказал Горясерд, протягивая Глебу кольцо.

Князь взял в руки колечко. Это вещь его отца. Он не мог её не знать. Отец дорожил этим кольцом. Значит, посланник говорит истинную правду.

– Чем заболел мой родитель? – спросил Глеб у Горясерда.

– Не ведаю. Никто не ведает.

У Горясерда аж от сердца отлегло, когда он понял, что успел прискакать в Муром раньше, чем сюда дошли вести о смерти князя Владимира. Теперь надо поторапливаться, а иначе, не ровен час, узнает князь Глеб о том, что Владимир уже почил, и не поедет в Киев.

– Одно скажу, княже, – на всякий случай проговорил Горясерд, – счёт идёт на часы. Коли хочешь увидеть своего отца живым, то выезжать надо как можно скорее.

– Торчин, – обратился Глеб к человеку, который привёл Горясерда, – пусть два десятка витязей из моей дружины седлают коней. Ты тоже едешь со мной, так как кто как не ты умеет готовить так вкусно и быстро. Мы выезжаем сегодня же.

Торчин кивнул, поклонился князю и вышел из покоев.

– Если мой отец при смерти, то значит, надо спешить. Кто знает, сколько ещё часов проживёт мой родитель, а мне ехать до Киева неблизко.

Горясерд не знал, радоваться ли такой поспешности Глеба или нет. Ему предстоял нелёгкий путь до Киева.

Князь словно угадал мысли Горясерда.

– Ты замёрз? Иди к очагу и погрейся. Через два часа мы выезжаем.

– Благодарствую, княже, – отозвался Горясерд, тут же направившись к очагу.

– Принесите ему медку горячего, – распорядился Глеб, – пусть согреется!

* * *