Друиды

В тот день я навестил главного друида арвернов Секумоса. Темноволосый, худощавый, с изящными руками, ни минуты не остававшимися в покое. Он расспрашивал меня о моих странствиях, и в основном о римских богах. Мы сидели у него в доме. В качестве угощения мне предложили вино и сладости, и то и другое было привозным. «Это подарок от Потомара», — объяснил друид. Некоторое время он сдерживался, поскольку неудобно начинать беседу сразу с главного, но, наконец, все же спросил:

— Скажи, это правда, что боги римлян посылают своим последователям процветание, немыслимое в свободной Галлии?

Интересно, от кого он это услышал? Торговцы наплели? Вполне возможно.

— Наверное, можно сказать, что римляне в Провинции процветают, — начал я. — Да только это процветание куплено ценой тяжелого труда кельтов. Я уж не говорю о рабах. Римские боги не любят ни тех, ни других.

— А как они выглядят, это боги?

— Как обычные люди, — сказал я, вложив в слова как можно больше презрения. — Слушай, Секумос, я расскажу. Я заходил в римские храмы, а барда Ханеса просил расспросить римских жрецов об их верованиях. Когда он пересказал мне их разговоры, я просто остолбенел. В их городах царит вечная суета. Но крысы и римляне почему-то любят жить в них. Там шумно: строители гремят балками, грохочут по камням колеса телег, и все это совершенно заглушает голоса воды, ветра и деревьев. Они не слышат музыку богов природы, не понимают их языка. Римляне утратили жизненно важную связь с Источником. Вместо песни творения они слышат только свои голоса, поэтому и богов своих лепят по собственному образу. Только делают эти образы покрасивее, такими, какими хотели бы быть сами. Их боги — прекрасные мужчины и женщины из холодного камня с пустыми глазами. Внутри этих идолов нет никаких духов. Для каждой потребности у них есть свой бог: для войны, для любви, для домашнего очага, для урожая, для торговли и виноделия, для кузнечного дела, для охоты... это список бесконечен. И каждому из этих богов они поклоняются отдельно. Жрецы говорят, что их боги даже сражаются между собой, как люди. Наверное, они правы. Если выдуманные боги такие же мелочные и злобные, как люди, почему бы им и не подраться? Они жадные и ревнивые, их приходится постоянно подкупать. А зачем каменным богам золото? Конечно, деньги идут жрецам, вот уж кто воистину процветает на римских землях.

Секумос слушал меня, сжав тонкие пальцы так, что побелели костяшки. Он сочувствовал римлянам.

— Бедные люди! — воскликнул он. — Я понятия не имел, настолько они обмануты, настолько потеряны для жизни.

— Они считают наоборот, что это мы заблуждаемся и не способны понять истину. Но если бы только так! Официальная религия Рима — они называют свои верования религией, — ставит друидов вне закона. Я не мог держать свой трискеле на виду, приходилось прятать под одеждой. Римляне говорят, что друиды поклоняются тысячам жестоких богов, и каждый из них хуже другого. Довольно странно, что они приписывают нам свои собственные взгляды. Они же сами поклоняются множеству богов, и думать не думают, что для нас наши боги — это лишь разные лики Единого Источника.

— Почему? Разве они не знают об Источнике?

— Знаешь, Секумос, я стоял в их храмах, построенных из камня, полностью освобождая свой дух. Но ни в одном изваянии он не нашел никакого отклика. Только камень.

На глазах главного друида арвернов выступили слезы.

— Римская религия не признает бессмертия наших духов, — продолжал я. — Жрецы говорят, что только их изобретенные боги бессмертны, а люди, умирая, просто перестают существовать. Я думаю, именно эта глупость делает их такими жадными. Если у тебя только одна жизнь, вполне естественно стремиться выжать из нее все, что можно.

Секумос настолько был подавлен моими откровениями, что у меня не хватило решимости рассказать о том, что римские жрецы понятия не имеют об искусстве целительства. Да и как бы они могли лечить людей, не пользуясь силами земли и неба для восстановления гармонии в теле человека? Они не могут искать подземные источники, не могут предсказывать будущее, не знают истории и родословных своих племен, не способны раскрывать умы молодым людям. Они знают только религию, да и то каждый свою. И гордятся своим званием жрецов!

Я оставил Секумоса размышлять над моими словами и вернулся в дом Верцингеторикса, где уже собирались люди. Сегодня их было больше, чем вчера. Барок с Тарвосом остались снаружи, а бедного Ханеса два здоровенных воина совсем затиснули в угол. Не было и женщин. В доме витал винный запах, хотя вино к моему приходу уже кончилось. Мне вспомнилась Провинция во время сбора винограда. Тогда над полями тоже разливался спелый яблочно-виноградный дух, и казалось, сам воздух слегка опьяняет.

Я пробрался к Риксу и, повинуясь его знаку, уселся рядом с ним на скамью. Изредка я толкал его локтем в бок. Он поворачивался ко мне, словно желая передать чашу, а я тем временем нашептывал ему на ухо, как лучше повернуть беседу, чтобы она шла в нужном направлении. Собравшиеся воины слушали. А я слушал их.