Дрожь

– Это очень долгий путь, черт побери, для травмированного колена.

Он прислоняется к стене рядом со мной, и я вижу, как вздымается и опускается его грудь. Он выглядит совершенно измотанным.

Брент все еще пытается успокоить Хизер.

– Свет давно вырубился? – спрашивает Кертис.

– Минут двадцать назад, – отвечаю я. – А где отключается подача электроэнергии?

– Я как раз нашел это место, пока мы были на улице. Электрощит здесь снаружи – на наружной стене здания. Заперт на большой висячий замок.

Значит, одновременно с ними на улице находился кто-то еще – или один из них отключил электричество.

Хизер бьет Брента кулачками в грудь.

– Это ты виноват. Ты заставил нас приехать сюда.

– Нет. Я же говорил тебе вчера ночью, – произносит Брент, сильно понижая голос.

– Я тебе не верю, – заявляет Хизер.

– Погодите! – вмешиваюсь я. – А как Брент заставил вас сюда приехать?

Хизер гневно смотрит на Брента, а потом с вызовом поворачивается ко мне.

– Он меня шантажировал.

Глава 38

Десять лет назад

Везде вокруг меня лед, он давит на меня, сжимает, моя грудная клетка сейчас треснет. Я не могу дышать. В отчаянии машу руками.

– Эй! Эй, ты что делаешь? – В мое сознание врывается голос Брента.

Я открываю глаза. Это не лед. Я лежу, закутавшись в стеганое одеяло. Безопасное, теплое стеганое одеяло Брента, которое он не стирал весь сезон. Я вдыхаю его запах, отдающий мускусом, и пытаюсь привести в норму дыхание.

– С тобой все в порядке?

– Кошмар приснился.

– Иди сюда.

Я прячу лицо у него на груди. Все было так реально. Не уверена, что смогу сегодня подняться на гору. Что Саския сделает следующее? Что она для меня придумает? Потому что если я продолжу делать то, что делаю, то следующий раз обязательно будет.

У меня такое ощущение, что я стою на перекрестье дорог. У меня два выбора: дистанцироваться от группы, не лезть на рожон и тренироваться самостоятельно, а также не появляться у Брента, когда там находится Саския. Или сражаться и давать сдачи. Я не могу позволить ей победить.

Но есть ли у меня силы для борьбы?

– Тебе лучше? – спрашивает Брент, я чувствую его губы и горячее дыхание у себя в волосах.

– Да.

Он вылезает из постели и раздвигает занавески. На его лице появляется радость.

– Выпало сантиметров тридцать свежего снега! Хочешь подняться на ледник, прокатиться по целине? Труба полностью погребена под снегом.

Я не могу не содрогнуться при слове «погребена».

* * *

Главную мощеную улицу в Ле-Роше очистили от снега, высокие сугробы возвышаются по обеим сторонам. Все вокруг покрыто толстым белым ковром. По несколько сантиметров снега лежит на верху дорожных знаков, по полметра – на крышах и балконах. Припаркованные машины почти не видны.

Брент, Кертис и я идем по середине дороги. Маленькая каменная церковь утопает в сугробах, которые образовались у ее стен, железный крест и кованая ограда покрыты толстым белым слоем. Владельцы магазинов используют газодинамические снегоочистители, чтобы расчистить территорию перед своими заведениями.

Сегодня первое апреля, но кажется, что холоднее, чем было в феврале. Я застегиваю куртку до подбородка. Недавно я ходила к врачу, чтобы он выписал мне более сильное снотворное. Таблетки на самом деле сильные, сегодня утром у меня немного кружится голова, и меня чуть покачивает.

– Мне нужно зайти в Sport 2000[41], – говорит Брент. – У меня вчера хайбэк[42] треснул.

Мы с Кертисом сидим на снежной насыпи перед магазином, ожидая, когда вернется Брент. Из расположенной неподалеку кондитерской пахнет шоколадом – ветер доносит до нас его запах. У меня текут слюнки.

– Как там Джасинта? – спрашиваю я. – Ты поддерживаешь с ней связь?

– Да. Звонил ей вчера вечером, – отвечает Кертис. – Гипс снимут через две недели, она начнет реабилитацию, будет готовиться к следующей зиме в Австрии.

– Отлично. Передавай ей привет от меня.

– Передам.

Мужчина бежит за женщиной по улице и бросает ей в спину снежок. Я смеюсь. Им по пятьдесят с лишним. В только что выпавшем снеге заключено какое-то волшебство – он словно пробуждает спящих в нас детей.

По долине разносится гул, идущий издалека, и я сразу же прекращаю смеяться. Это лыжный патруль палит из специальных пушек по склонам, чтобы вызвать лавины, под которыми, если этого не сделать, могут погибнуть люди. Сегодня им работы на весь день. Наверх никого не пустят, пока не будет уверенности, что это безопасно. Я смотрю на склоны, покрытые толстым слоем снега. После вчерашнего мне кажется, что у меня сдали нервы, у меня нет того самообладания, которое было раньше. Я страшусь быть похороненной заживо.

Еще более громкий звук взрыва заставляет меня дернуться и поморщиться. Я ищу глазами поднимающееся облако снежной пыли, которое свидетельствовало бы о том, что сходит лавина.

– А почему ты выбрала хафпайп из всех видов спорта? – спрашивает Кертис. – Почему не бег? Или что-то еще?

Он понимает, что я сейчас чувствую? Я думаю, что вполне может.

– Вероятно, из-за Человека-паука.

– Из-за кого?! – ошарашенно переспрашивает Кертис.