При въезде в посольские ворота комендант сказал доктору по переговорному устройству, чтобы связался с дежурным дипломатом. Пилюлькин подкатил к дверям рабочего здания и бегом скрылся за ними. Через две минуты он спешным шагом вернулся и, садясь в машину, сказал:
– У нас небольшое ЧП, Светлана Юрьевна. Сейчас привезут работника, побывавшего в серьезном происшествии. Вроде бы с ним не все в порядке. Надо быстро осмотреть и принять решение о госпитализации. Вот и ваш опыт пригодится.
Они поехали к жилому дому, где находился медкабинет, и Алексей Федотович стал быстро переодеваться и мыть руки.
– А что это вы так суетитесь, доктор, – важный кто-то приедет? – спросила она, улыбаясь.
– Важный, важный, очень важный. Дружок мой, Данилка, под машину, кажется, влетел. Данилка – парень, каких мало. То-то дед дергается. Дед – это резидент ихний, «ближний». Тоже его любит. Данилка – парень что надо. Лишь бы ничего серьезного, волнуюсь даже.
Вскоре под окном медпункта показался «Опель» выезжавшего на происшествие дипломата, и в комнату вошел среднего роста коренастый мужчина лет сорока. На его сильной шее сидела лобастая голова с короткими темно-русыми волосами. Лицо с заметными скулами источало силу, но синие круги вокруг серых глаз выдавали внутренний непорядок. Волевой, плотно сжатый рот и квадратный подбородок делали его довольно привлекательным.
– Пилюлькин, собака, поставишь мне госпитализацию – пристрелю на месте, – с места в карьер заявил он и лишь потом представился Светлане: – Здравствуйте. Я – Данила Булай. В некотором роде, первый секретарь посольства.
– А я – временный доктор, Светлана Юрьевна Дробыш. Впервые в жизни слышу, чтобы разговор с врачом начинался таким странным образом. Вас ведь необходимо осмотреть, насколько я знаю.
– За тем и пришел, извините за неожиданное вступление, – раздеваясь, ответил Булай. – Просто мы с Алексеем Федотовичем находимся в близких, почти родственных отношениях: наши кошки крутят роман, – поэтому и позволяем себе неформальную лексику. Вы уж простите ради Бога… Он с полным основанием подозревает, что я не дипломат, а я так думаю, что после командировки его направят работать киллером на хладобойню. Пилюлькин, если будешь смотреть мне в пасть, то налей стаканчик спирту, чтобы я не стеснялся демонстрировать свою внутреннюю суть.
«Господи, что за фигляр такой, – подумала Светлана, глядя на обнажившийся торс Булая, ясно показывающий, что тот постоянно работает с гантелями. – Зачем он так глупо выступает?»
– Алексей Федотович, можно я посмотрю больного? Вы, товарищ Булай, кажется, напрасно пытаетесь демонстрировать, что у вас все прекрасно. Кое-что видно и невооруженным взглядом. Что это у вас? – Она показала на большой синий подтек, покрывший все левое предплечье.
– Наверное, ударился о поручень, когда машину крутило.
Она ощупала предплечье – похоже, кости целы. Ушиблена только мышечная ткань.
После этого Светлана заставила Булая проделать необходимые движения для проверки невредимости опорно-двигательного аппарата и внутренних органов, затем приступила к своей прямой работе невропатолога.
Булай держался как все обычные здоровые пациенты – слегка улыбался, пытался шутить. Однако она была удивлена весьма слабой реакцией на удары молоточка под локтевые и коленные чашечки, а когда попросила его вытянуть руки и раздвинуть пальцы, то поняла, что у него проблемы. Реакции были ненормальные. «Вот он почему несет ерунду – пытается бодриться», – подумала она и спросила:
– Вы нормально спите, у вас разумный рабочий день, у вас нормальные отношения с окружающими?
Пилюлькин крякнул как-то по-особенному, и она поняла, что говорит нечто непотребное.
– Данила, ты пойдешь куда-нибудь на Новый год или отсыпаться будешь? – вроде бы невпопад спросил доктор.
– Сейчас выпьем с Кренделем бутылку водки – и проснусь только первого января.
– Товарищ Булай, поверьте мне, невропатологу, вам нельзя употреблять много спиртного. Будет только хуже, – снова вмешалась Светлана.
– А кто сказал, что полбутылки на одно лицо – это много? – ответил Булай. – Если осмотр закончен, то я, с вашего позволения, пойду. Крендель все глазоньки проглядел.
Кратко попрощавшись, он вышел из медпункта. Немного помолчав, Алексей Федотович сказал:
– Их у Деда трое таких гладиаторов из всей команды «ближних». Тоже ведь всякие там ребята. Есть и с ленцой, есть и с хитрецой. Но Данилка самый боевой. А потому чаще других в этом кабинете оказывается. У меня дома для него всегда бутылка коньяка припасена. Бывает, приходит из города как сомнамбула. Молча пьем. Потом слабенько-слабенько начинает оживать. Работа у них – не дай Бог. Когда массаж ему делаю – мышцы на спине словно камни, зажаты спазмом. Жена у него снова в Москву улетела. Там у них старший пацан учится в десятом классе. Здесь-то у нас восьмилетка. Надо его на Новогоднюю ночь к себе пригласить. И вы приходите, у вас ведь здесь знакомых, как я понимаю, нет.