Дробь! Не наблюдать! Орудия на ноль! Чехлы одеть! (СИ)

— Эхо-камеры распаковывать нельзя, товарищ Сталин. Они упакованы так, чтобы их не повредить при транспортировке. Но на распаковку в Институте "Морфизприбор" мы обязательно пригласим эту комиссию.

— Хорошо, пусть будет так. Что-то очень интересное?

— Да, товарищ Сталин. Это необходимо ставить на вооружение. И ещё, я разговаривал с товарищем Александровым на переходе из Владивостока в Тромсё. Необходимо начать проектирование и строительство атомных подводных лодок в СССР. Атомный реактор не требует воздуха для работы, и это решит окончательно проблему со скрытностью подводных лодок.

— Мда, я думал, что вы пришли просить за себя, ан вон как обернулось. Пишите обоснование, товарищ адмирал. Будем рассматривать на пленуме. А вы, как считаете, почему немцам удалось пройти вглубь страны?

— До самого конца мы сильно отставали в авиации, радиосвязи, радиолокации и моторостроении. Чисто экономические причины, товарищ Сталин.

— Вы — технократ, товарищ Жуков. Самые больные вопросы остались не освещены вами. Что ж, товарищ Жуков. Продолжайте заниматься тем, чем занимаетесь. Летом найдем время и посетим ваш флот. Вопросы, которые вы подняли сегодня, будут рассмотрены в ближайшее время.

— Это не все вопросы, товарищ Сталин. Есть много вопросов по авианосцам. Все имеющиеся нуждаются в переоборудовании: реактивная авиация уже просится на них.

— Есть задумки как это сделать?

— Так точно.

— Об этом тоже напишите обоснование. До свидания, товарищ Жуков!

— До свидания, товарищ Сталин.

Утром Жуков поехал к Кузнецову, и передал ему содержание разговора со Сталиным.

— Мне это вряд ли поможет, Владимир Николаевич. Тем не менее, спасибо. Зайдите ко Льву Михайловичу, и подключайте его к этим вопросам. На меня уже пришёл приказ, вместо меня будет назначен адмирал Юмашев. Но, Вы знакомы.

— И что Вам ставят в вину?

— Действия Балтийского и Черноморского флотов, хотя, кроме Одессы и Либавы, мы не потеряли ни одной базы. Но, потери этих флотов признаны недопустимо большими.

— Бред какой! Вот так вот, не сделав ни одного выстрела, выигрываются войны!

— Вы этого не говорили, Владимир Николаевич! Я этого не слышал! — улыбнулся Николай Герасимович.

Новость была не из приятных: на место людей, реально победивших сильнейшего противника, и, действительно, много сделавших для этого, приходят "ковровые борцы", сидевшие всю войну глубоко в тылу. Галлера он нашел всё в том же кабинете, где тот его предупреждал о последствиях письма Сталину. Лев Михайлович, работа с которым не прекращалась всю войну, внимательно выслушал Владимира Николаевича. Передал ему образцы таких обоснований. Просил не торопиться, но качественно исполнить эти документы.

— Бумаги будут рассматриваться на ЦК, малейшая неточность или неправильно расставленные акценты могут сыграть злую шутку. Доставлять лучше лично, поэтому с готовыми бумагами прошу ко мне. Ну, если я здесь буду, естественно.

— А Вы куда собираетесь?

— А Вы считаете, что только на Вас подмётные письма строчат? Война кончилась! Следующая не скоро! А тут какой-то старикан в таком удобном кресле засиделся. Про меня тоже пишут. Дескать, передал союзникам карты Севера и наших вод на Тихом океане.

— А как конвои бы ходили? Методом опроса местных жителей? Так нерпы не разговаривают!

— Ой, Владимир Николаевич, Владимир Николаевич! Люди, к сожалению, далеко не ангелы. Тебя вон сослали в Питер, начальником училища, другой бы сидел и радовался: большой начальник, может вершить суд и расправу над курсантами. Царь и бог, да ещё и с тремя звёздами, квартирку бы себе во второй столице выпросил. А ты вернулся на флот, в коммуналку, с удобствами во дворе, и до самого конца войны водил лодки в океан. Человек ты неспокойный, постоянно носишься с идеями, новинками, сколько тебя помню, постоянно что-то усовершенствуешь, постоянно с кем-то ссоришься. "Друзей" у тебя — хоть отбавляй. Я для чего тебе это говорю, присматривайся к людям, которые крутятся возле тебя. И с хозяйственниками осторожнее, и покруче. Флот — большое хозяйство и деньги там крутятся огромные. Думаю, что следующий раз будут атаковать с той стороны.

— Учту, Лев Михайлович! Обжигался уже на этом, когда комдивом был. Головко прикрыл.

— Теперь тебя прикрывать некому. Один, на семи ветрах.

Через четыре дня в Ленинграде предъявили комиссии эхо-камеры. Возглавлял комиссию тот самый генерал-полковник Мехлис. Он разочарованно смотрел на то, что в ящиках оказались только эхо-камеры, а не картины, меха, золото и бриллианты.

— И вы за этим туда четыре раза ездили?

— В том числе. Главное, привлёк к работе хороших инженеров из Ingenieurburo Gluckauf, с большим опытом проектирования плазово-шаблонным методом. Это даст возможность быстро собирать конструкцию и экономить большие деньги. Флот — занятие дорогостоящее, товарищ генерал.

— Жене хоть что-нибудь привёз?

— Сахарницу фарфоровую, сын нашу со стола уронил, помогал матери убирать со стола. А у немцев фарфор красивый.

— Да-да! Видел. Красивый. Но, наш не хуже!

— Японский и китайский красивее. Во Владивостоке видел, но так и не купил. Некогда было.