Driven

— Это сюрприз для меня. Ты любишь детей. Работаешь с ними каждый день. Неужели ты не хочешь завести своих? — Я слышу в его голосе замешательство, чувствую, как движется у моей макушки его челюсть, упираясь в неё.

— Посмотрим, что приготовит мне судьба, — отвечаю я, надеясь, что он удовлетворится моим ответом, и не станет допытываться дальше.

— Смотри! — я указываю на горизонт, где верхняя часть полной луны только поднимается над холмами, радуясь, что у меня появилась причина сменить тему. — Так красиво!

— Хм-хм, — бормочет он, пока мы сидим и наблюдаем её восхождение. — Знаешь, какое есть правило, когда, катаясь на колесе обозрения, ты достигаешь высшей точки?

— Нет. Какое? — Поворачиваюсь я к нему, слегка отстраняясь от тепла его рук.

— Такое, — отвечает он, накрывая мой рот своим, а рукой зарываясь в мои волосы. Голод в его поцелуе так ощутим, что на время я теряю себя в нём. Его язык проскальзывает мимо моих губ, по пути обольстительно их облизывая. Я полна ощущений: тихий шорох колеса, горячее тепло кончиков его пальцев, шёпот на моей щеке, сладкий вкус сахарной ваты на его языке, моё затихающее имя на его губах. Мы медленно опускаемся вместе с колесом, и, осознав это, отрываемся друг от друга, огонь, бушующий между нами, отступает.

— Милостивый Иисус, — потешаясь, ворчит Колтон, ёрзая на сиденье, чтобы шов на джинсах не давил на его возбуждённую промежность. — Я реагирую на тебя, как чёртов подросток, — он качает головой, его накрывает смущение.

— Да ладно, Ас, — говорю я, моё эго очень довольно его комментарием и тем, как я на него влияю. — Ты должен мне игрушку.

Спустя тридцать минут и несколько пройденных игр, с ноющими от смеха боками, благодаря игривым шуточкам Колтона, я становлюсь гордой владелицей огромной и очень ассиметричной плюшевой собаки. Я прислоняюсь к углу одного из зданий на территории ярмарки, согнув колено, ступнёй одной ноги упираясь в стену, а на моём бедре покоится мой новый заветный приз. Я наблюдаю за тем, как Колтон доигрывает в последнюю игру, берёт маленький приз, который он только что выиграл, и вручает его маленькому мальчику, стоящему рядом с ним у стенда. Он треплет пацана по голове и улыбается его маме, прежде чем направиться ко мне. Его тугие мышцы перекатываются под футболкой, пока он движется, и всё его тело кричит, что оно создано для греха. Я не могу оторвать от него глаз. Я вижу, что не одна я не могу — мама мальчика смотрит вслед уходящему Колтону с благодарностью во взгляде.

— Тебе весело? — спрашивает он, приближаясь ко мне, и дёргает собачье ухо. Я глупо ему усмехаюсь. Как будто есть смысл спрашивать. Я же с ним?

Он тянется и ведёт кончиком пальца по моей щеке.

— Я люблю твою улыбку, Райли. Ту, которая прямо сейчас на твоём лице, — он обхватывает ладонью мою шею сзади, большим пальцем проводя по нижней губе. Его прозрачные глаза изучают мои и что-то в них выискивают. — Ты выглядишь такой беззаботной и радостной. Такой красивой.

Я склоняю голову, мои губы прощально касаются его пальца.

— В отличие от тебя? — спрашиваю я. Он вопросительно выгибает брови. — Когда улыбаешься ты, твоё лицо кричит о проказах и неприятностях, — и о горе, мысленно добавляю я.

Я качаю головой, когда улыбка, которую я только что описала, появляется на его лице. Провожу свободной рукой по его груди, довольная шипением, сопровождающим его дыхание, в ответ на моё прикосновение, и вижу огонь, пляшущий в его глазах; и это выражение «я типичный плохой парень» написано на нём большими буквами.

Его улыбка становится шире:

— Плохой мальчик, да?

Прямо сейчас, в этот момент, понимаю — нет такого варианта, что я когда-нибудь буду в состоянии противостоять ему — с его взъерошенными волосами, изумрудными глазами, и этой улыбкой. Смотрю на него из-под ресниц, прикусив нижнюю губу.

— А ты из тех девочек, которым нравятся плохие мальчики, Райли? — спрашивает Колтон низким хриплым голосом, в котором сквозит желание, его губы в сантиметрах от моих, глаза горят решимостью.

— Неа, — шепчу я, едва имея достаточно самообладания, чтобы выговорить это вслух.

— А ты знаешь, что нравится плохим мальчикам? — он кладёт руку мне на поясницу, с силой прижимая к себе. Горячие вспышки удовольствия взрываются в каждой точке, в которой соединяются наши тела.

О, боже! Его прикосновения. Твёрдое тело, прижатое к моему, вызывает жгучую потребность в том, чего я не должна желать. Не должна хотеть от него. Но у меня больше нет сил с ним бороться. Я рвано втягиваю воздух, не доверяя собственным голосовым связкам.

— Нет, — всё, что получается сказать в ответ.

И после следующего вздоха Колтон сокрушает мой рот иссушающим жаром поцелуем, окрашенным почти насильственным желанием. Он целует меня так, будто мы в одиночестве в его комнате. Его руки проходятся по всей длине моего тела, порхают на шее, берут в чашу ладоней лицо, пока он медленно ослабляет интенсивность поцелуя.

В качестве завершающего штриха Колтон оставляет лёгкий поцелуй на кончике моего носа, затем отклоняется; дьявольский взгляд всё ещё тлеет в его глазах.