Дрянь

Лев Ильич откровенно сиял, демонстрируя мне чудеса своей техники. Заметив в моих глазах отблеск интереса, он не успокоился, пока не показал наглядно, как действует каждый из начинявших кухню приборов. У меня уже жужжало в голове и мелькало в глазах, когда Марина решительно прервала сеанс, сообщив, что цыпленок готов. Папа достал из холодильника запотевшую бутылку «Пшеничной», и мы уселись за стол.

— Это у него болезнь такая, — пожаловалась на отца Марина. — Готов рекламировать свой товар кому угодно. Ну что у тебя может купить участковый милиционер?

— А вдруг он станет министром внутренних дел? — оптимистично парировал Лев Ильич. — Тогда я заключу с ним потрясающий контракт!

— Погодите, — удивился я. — Это что, все продается?!

— В некотором роде, — хмыкнул папб. — Здесь продукция четырех сингапурских и южнокорейских фирм, которые я представляю. Я генеральный директор совместного предприятия «Глоба». Если у вас есть валюта — милости прошу, обращайтесь! Для вашего ведомства могу предложить портативные рации, компактные видеокамеры, а также… — он заговорщицки подмигнул и понизил голос, — подслушивающую аппаратуру. Если у вас есть машина, имеются антирадарные устройства.

— Благодарю, — чинно кивнул я и поинтересовался: — А за рубли вы что-нибудь продаете?

— Разумеется! — воскликнул он с воодушевлением, а закончил на пару тонов ниже: — Но очень дорого. В двадцать раз дороже, чем на доллары.

Я крякнул.

— И что, находятся покупатели?

— В очереди стоят, — заверил он меня и поднялся из-за стола. Пойдемте-ка, я вам еще кое-что покажу.

Марина закатила глаза, а я показал ей лицом, что делать нечего, придется терпеть до конца. Вслед за говорливым папб мы прошли в гостиную. Здесь, вероятно, было продолжение экспозиции.

— Ну, это обыкновенный компьютер, это обыкновенный телефакс, это радиотелефон, а это… — указующий палец Льва Ильича торжественно замер, — это вещь необыкновенная! — Он подошел к огромному, как стол, агрегату и нежно погладил крышку из шероховатого пластика. — Цветной ксерокс! Кроме как у меня, нигде не увидите!

Он глядел на меня соколом, его глубоко посаженные глаза блестели, как вода на дне колодца. Я вежливо покивал, хотя, по-моему, прочувствовать всю грандиозность момента не смог. Возможно, папб уловил это, потому что вдруг спросил строго:

— У вас есть деньги?

— В каком смысле? — оторопел я.

— Ну, деньги, бумажки, — нетерпеливо повторил он, а Марина, стоя за моим плечом, вздохнула длинно и сказала:

— Дай ему трешку или пятерку.

Тон у нее был устало-снисходительный, как будто речь шла о приставучем ребенке. «Дай, а то не отвяжется». Я порылся в карманах и извлек червонец. Лев Ильич выхватил его у меня из рук, откинул крышку агрегата, нажал какие-то кнопки, отчего загорелись сразу несколько разноцветных лампочек, и сунул кредитку в утробу своему монстру. Тот заурчал, что-то глухо заворочалось у него внутри, и он вдруг выплюнул лист бумаги с изображением десятирублевки. Я взял его в руки и всмотрелся. Это была точная копия, вплоть до мельчайших завитушек, до малейшего рубчика! Да ведь эдак ничего не стоит лепить фальшивые купюры, обалдело подумалось мне. Я поднял глаза на папб. У него был вид именинника.

— Знаю, знаю, о чем вы думаете, товарищ милиционер, — засмеялся он. — Для фальшивых денег прежде всего бумага нужна, водяные знаки, а печатать их еще в прошлом веке без всякого ксерокса умели!

«Черт, — подумал я с огорчением, — нехорошо-то как! Если всякий будет по моей физиономии угадывать, о чем я думаю…»

— А настоящие деньги назад можно получить?

— Будьте любезны! — Он жестом фокусника извлек из аппарата мой червонец и обратился к Марине: — Детка, дай нам стопочки, я товарища сыщика угощу настоящим куантро.

Я смотрел, как льется из бутылки тягучий янтарный ликер, и вдруг без всякой связи вспомнил, что, пока я целый вечер предаюсь бессмысленной роскоши и душевному разврату, бедный Дыскин где-то там бьется, возможно, с железнозубым ящером, тупым и жестоким, как всякое ископаемое.

— Вы позволите от вас позвонить? — спросил я. Здесь и телефон был какой-то невиданный. Кроме обычных десяти цифр еще множество кнопок.

— Это у него память на сорок восемь номеров, — снова угадав мои мысли, объяснил Лев Ильич.

— А для чего тут окошко? — спросил я, набирая рабочий телефон Дыскина и слушая длинные гудки.

— Если нажать вон ту кнопочку, в окошке появится номер, с которого вам звонят.

— И зачем это нужно? — удивился я. В отделении Дыскина нет, надо позвонить ему домой.

— Такие аппараты используют в полиции, на «скорой помощи», в пожарной охране. Для борьбы с хулиганскими звонками. Оч-чень полезная вещь! — Хозяин с удовольствием отхлебнул ликера. — Что же вы не пьете? Пейте!

Дыскин наконец снял трубку, и я сказал:

— Валя, это я. Ну, что Сипягин?

Стопочка коварнейшим образом выскользнула из пальцев Льва Ильича, он попытался подхватить ее на лету, но тщетно: роскошный костюм оказался напрочь залит липким напитком.