Дредноут

—  Джентльменскоесоглашение. В котором говорилось бы: вы мне не нравитесь, и мне хочется дружить с вами не больше, чем вам со мной. Но ведь кто-то должен поручиться за каждого из нас, понимаете? Когда мы выясним, что происходит, я не хочу, чтобы вы обвинили мое правительство в чем-то, чего оно не делало. Мы все утрясем, запишем, договоримся и подведем обе стороны к тому, чтобы никто не прибрал все к рукам, как бы ни легли карты.

Коротко переговорив по-испански, инспектора решили, что они согласны, и по очереди обменялись с рейнджером рукопожатием. Затем Горацио Корман сказал им:

— Мне сообщили примерное местонахождение той толпы. Когда мы сойдем с поезда в Солт-Лейк-Сити, мы отправимся туда вместе и посмотрим. Сдается мне, они слишком близко, чтобы чувствовать себя спокойно, если они… — он помедлил, — больны или что там еще. Они направляются к городам, к людям. К поселениям побольше, чем те, что оказались на их пути в Западном Техасе.

— И чем больше людей они встретят, тем больше будет проблема, — заметил инспектор Гальяно. — Да, рейнджер Корман, — официально обратился он к техасцу, словно все это время знал его звание, — ваши условия разумны. И вы правы: если мы не разберемся со всем этим вместе, разразится новая война, причиной которой станут недоразумение и недопонимание. И я не хочу брать на себя ответственность за это.

— Я тоже, — кивнул техасец. — А теперь прошу прощения, но мне хотелось бы побеседовать кое о чем с присутствующей тут медсестрой с глазу на глаз.

Инспектора, вежливо распрощавшись, удалились под предлогом того, что им якобы нужно в вагон-ресторан, оставив Мерси и Горацио Кормана наедине в пустующем спальном вагоне. Девушка встала и заняла место напротив рейнджера, чтобы им удобнее было смотреть в лицо друг другу.

Мужчина ухмыльнулся:

— А сейчас ты расскажешь мне, что делала час назад, когда я увидел, как край твоего прелестного синего плаща развевается над крышей ресторана. Начинай с начала.

— Мистер Корман! — воскликнула медсестра.

— И не изображай дурочку, для этого уже слишком поздно. Что ты там потеряла? Ты и эта… эта нахальная янки, так? Эта Клэй, путешествующая со своей теткой?

Мерси вздохнула и не стала спорить, что рейнджер воспринял как подтверждение своего предположения.

— Что же вы двое делали наверху, если не шлялись к последнему вагону и обратно? Что же вы там обнаружили?

— Это была ее идея. А обнаружили мы тела. И наркотики.

— Тела? Наркотики? Ну, насчет тел я, положим, знал…

— Нет, рейнджер Корман, похоже, вы не понимаете. Все это взаимосвязано: ваши пропавшие мексиканцы, мертвецы в хвосте состава, слетевший с катушек ученый, отпугивающий всех от входа в ресторан своим винчестером… Все это части одного целого. Я это нутром чувствую.

И она рассказала ему все.

17

Первые дни пути к Солт-Лейк-Сити были напряженными и темными, омраченными гроздьями пузатых туч, тщетно силящихся разродиться снегом. Залатанный поезд мчал по рельсам, оставляя за собой прерии и равнины Среднего Запада, поднимаясь на холмы и огибая хребты Скалистых гор, и снова вверх, и снова вокруг, и по лощинам, и в пугающие чернотой туннели, постепенно взбираясь все выше и выше. Временами ехалось легко, и паровоз пыхтел довольно весело, словно собака, которую выпустили побегать во двор. Но иногда, когда небо нависало особенно низко и путь поднимался к самым тучам, стук поршней звучал ужасающим, не желающим выступать хором.

В Денвере «Дредноут» снабдили дополнительным оборудованием, которое, судя по виду, было выковано в самом аду.

Во-первых, стоит упомянуть снежный плуг размером с кабину машиниста, который следовало установить в случае бури — или, хуже того, схода на пути лавины. Роторный плуг из высокопрочной стали и чугуна был так велик, что в его круглом зеве могло встать пять человек — если бы эта пасть не изобиловала сотнями перекрывающих друг друга лопастей-лезвий, развернутых так, чтобы убирать снег, камни и все остальное, чему не повезет оказаться у них на пути. Выглядел этот плуг так, что казалось, будто он предназначен не для уборки снега, а для пробивания туннелей в скалах… или для переработки в фарш стада коров.

Время от времени, зачастую в самый темный час ночи, когда тишина глубже всего, Мерси слышала какой-то то ли свист, то ли шепот среди горных пиков и над широкими голубыми озерами, лежащими между ними. Так далеко, что звук казался слабым, но отчетливым. Когда Мерси слышала его, ей приходило на ум сравнение с уколом булавки, забытой в спинке только что сшитого платья: внезапный, острый, не слишком болезненный, но безусловно тревожащий.

Один раз, увидев, что соседка все еще бодрствует, Теодора Клэй, сонно заморгав, негромко, чтобы не перебудить немногочисленных оставшихся в вагоне пассажиров, спросила:

— Ради всего святого, что это за шум?

— Не могу сказать, — пробормотала Мерси.

— Как будто какой-то другой поезд.

— Возможно, где-то далеко. Есть и другие пути через горы. Другие рельсы.

Мисс Клэй зевнула:

— Да, полагаю. Все они, верно, сходятся перед перевалом у Прово.