Dream Cities. 7 урбанистических идей, которые сформировали мир

Европейские архитекторы стали первыми «импортерами» модернизма. В 1928 году австриец Ричард Нойтра, перебравшийся в Лос-Анджелес, продемонстрировал свой проект – своеобразный Лучезарный город на стероидах. Ряды одинаковых домов-пластин уходили к горизонту. Это было сделано за 9 лет до того, как модернисты Баухауса Людвиг Мис ван дер Роэ, Вальтер Гропиус и Марсель Брейер прибыли в Америку с благой вестью. Провозглашенные Конгрессом современной архитектуры принципы функциональной сегрегации, поддержанные растущим и все более влиятельным сообществом европейских архитекторов, работавших во всем мире, постепенно приобретали популярность у градостроителей. Авторитет Гропиуса, Алвара Аалто и Жузепа Льюиса Серта был достаточно велик. К концу 30-х годов машинная эстетика захватила всеобщее воображение. Всемирную выставку 1939 года в Нью-Йорке посетили 44 миллиона человек. Выставка была посвящена «завтрашнему миру». Промышленный дизайнер Норман Бел Геддес продемонстрировал свою Футураму: 36 000 квадратных футов тщательно спланированной Утопии, профинансированной компанией General Motors. Автоматизированные скоростные трассы соединяли буколические сельские ландшафты с пригородами и чисто корбюзьевским «городом будущего» с небоскребами в парках, скоростными трассами на эстакадах и высокими пешеходными тротуарами. «Жилая, коммерческая и промышленная зоны были разделены для повышения эффективности и большего удобства», – говорилось в рекламном фильме проекта. Такой «мир чудес» должен был стать «американским образом жизни»⁴⁴.

Проект захватывал воображение. Проблема состояла в его стоимости. В фильме предлагалось заменить «устаревшие коммерческие зоны и нежелательные кварталы трущоб» чем-то новым, но этот проект стоил очень дорого. Трущобы приносили неплохой доход, владельцы подобной недвижимости рассчитывали дорого продать свою собственность расширяющимся центральным деловым кварталам. Подобные запросы были не по плечу частным застройщикам, даже если бы им и удалось собрать достаточно расположенных по соседству участков, чтобы построить суперквартал. На периферии городов было достаточно дешевой земли, и никому не хотелось строить в центре. Решение было очевидным: правительству следовало выкупить землю по завышенной рыночной цене и продать ее частным застройщикам со скидкой, достаточной для того, чтобы строительство принесло прибыль. Экономика не поддерживала строительство жилья для бедных. Субсидии редко доходили до самых ужасных городских трущоб, которые чаще всего находились вдали от центра. Порой застройщики нацеливались на кварталы, которые вообще не были трущобами. Это привело бы к переселению тысяч и даже десятков тысяч рабочих и городской бедноты для строительства жилья для среднего и высшего класса на миллиарды федеральных субсидий. И все это должно было делаться для того, чтобы повысить стоимость недвижимости в деловых центрах городов.

Идея была замечательной, но продать ее было нелегко. Сторонники ее изобрели новую концепцию – они обратили внимание на районы, которые не считались (или пока не считались) трущобами, на кварталы со старыми, ветхими домами. Впрочем, это условие было необязательным. Застройщикам подходили кварталы, где стоимость недвижимости снижалась, оставалась на постоянном уровне или даже повышалась, но медленнее, чем в других районах. Один градостроитель из Филадельфии сформулировал требования к району так: «квартал, который не таков, каким должен быть»⁴⁵. Но все большее количество американцев считали подобные кварталы опасными. Они потенциально могли превратиться в трущобы и, следовательно, стать угрозой для общественной морали, здоровья и даже для самого существования города. Эти кварталы стали называть «общественным раком», «инфекцией». Зараженную часть города следовало отсечь «хирургическим скальпелем», пока зараза не распространилась. Судья из Филадельфии заявлял: «Если города хотят жить, им следует избавиться от подобных районов, поскольку метастазы этого рака могут просто уничтожить их»⁴⁶. Кроме того, подобные районы представляли угрозу для фискальной цельности: они потребляли услуг больше, чем платили налогов, причем, по мнению некоторых специалистов, в три-пять раз. Заменив потенциальные трущобы жильем для богатых граждан, город мог бы собрать налоги на недвижимость, которые без подобных действий оседали в пригородах.