Драмы больше нет

– Что ты говоришь? Конечно, хочу. Я хочу познакомиться с твоей мамой и, вообще, с семьёй. Но, Настюш, ты же понимаешь, что я не могу уехать на неделю. Поэтому и предлагаю тебе поехать одной, а я приеду через несколько дней, и вместе в Москву вернемся.

Вся эта речь, выслушанная мной, всё же казалась логичной. Какие-то сомнения вгрызлись в моё сознание, но никаких смущающих деталей я выделить для себя не смогла, и, в итоге, лишь пообещала:

– Я подумаю.

Рома подошёл, сграбастал меня большими руками, прижал меня к себе и с чувством поцеловал куда-то в лоб.

– Задумчивая ты моя, – ухнул он мне на ухо. От пола меня приподнял, а я рассмеялась. А когда наши глаза встретились, Федотов совершенно серьёзно спросил: – Ты меня любишь?

Я удивилась его вопросу.

– Конечно.

Он улыбнулся. И как бы похвалил:

– Вот и умница.

Я далеко не сразу, далеко не сразу поймала себя на мысли, что Ромка ни разу сам или в ответ не признался мне в любви. Открытых признаний Федотов никогда не делал. Всё поворачивал так, будто его отношение ко мне и без того ясно, а ему ещё приходится выманивать признания у меня, такой не чуткой. И я, как глупая, наивная бабочка, кидалась уверять Романа Юрьевича в своей любви, в том, что я всегда буду с ним, никогда не обману и не предам. Ведь он родной и любимый. А родной и любимый после моих слов принимался довольно и счастливо улыбаться.

Зоя мне сама позвонила. Прошло ещё несколько дней после моего возвращения, я приехала, точнее, меня доставили в офис компании, в которой я работала, я занималась подготовкой к очередной встрече, и тут звонок и бабушкино имя на дисплее. Моё сердце от страха скакнуло в груди, я смотрела и смотрела на экран, и совершенно не представляла, что делать. Но как не ответить на звонок Зои? Я ответила, ожидая, что на мою голову посыплются проклятия и тотальное семейное разочарование. Но, к моему удивлению, в трубке я услышала совершенно спокойный, уравновешенный бабушкин голос. Зоя лишь журить меня сходу принялась.

– Настя, ты что мне не звонишь? Ты вернулась? Я же жду, переживаю.

– Я… замоталась после возвращения, извини, – выдавила я из себя.

– Замоталась она, – недовольно проворчала Зоя. – Вот как замоталась, так, будь добра, и размотайся. Жду тебя на обед сегодня. И слушать ничего не хочу! У тебя же есть обеденный перерыв?

– Есть, конечно.

– Вот и приезжай. Встретимся в ресторанчике Ивана Михайловича. Он обещал мне чай со смородиновым листом. Ты же знаешь, я его обожаю.

Бабушка разговаривала со мной совершенно нормальным голосом, будто ничего и не случилось. Я несколько минут, после того, как закончила разговор, сидела за столом, не шевелясь, пытаясь понять, что происходит. Я ожидала взрыва, ожидала, чего угодно, но не разговоров о чае со смородиновым листом.

Конечно, я поехала на обед в ресторан старого Зоиного знакомого. Мы частенько туда наведывались всей семьей, поэтому представляться на входе мне не пришлось, хотя, для обычного московского обывателя, ресторан не работал, человека с улицы обслуживать бы не стали, даже в зал не допустили. А мне лишь приветливо кивнули и указали на столик, за которым меня ожидала бабушка. Я шла через зал, не спуская с Зои глаз, пыталась на расстоянии определить её настроение. Я подошла к столу, бабушка подняла на меня глаза, и какую-то долгую секунду вглядывалась в моё лицо, я застыла, замерла, заледенела, но затем мне подарили открытую улыбку.

– Дорогая, ты вернулась. – Зоя протянула ко мне руку. – Я так рада. Я по тебе скучала. Как твоя учеба?

Не знаю, что я почувствовала в тот момент. Но именно тогда, в ту секунду, я, кажется, всё поняла. Что меня обманули. Поверить в то, что в семье происходят события, прошедшие мимо Зоиного внимания и зоркого глаза, было невозможно.

– Ты хорошо выглядишь, – похвалила она. – Как Лондон? – Зоя схватила меня за руку. – Рассказывай, что тебе понравилось? Встретила кого-нибудь интересного?

Я силилась улыбаться, заставляла себя есть салат, который для меня заказали, не слушая никаких возражений, вылавливала из своей памяти какие-то детали, касаемые пребывания в Лондоне, чтобы они не пересекались с присутствием Федотова. А мысли мои метались в голове, сбивались в кучу, я задыхалась от догадок и понимания масштаба случившегося обмана. Но надежда ещё оставалась, нужно было лишь правильно задать вопрос.

– А дома что нового? – поинтересовалась я. – Как дела?

Зоя легко пожала плечами.

– Всё хорошо. Как всегда. Родион с Алечкой на съемки улетели, вернутся не раньше начала следующего месяца.

Я бестолково кивала, чувствуя, как к горлу подкатывает горький комок.

– У Али… всё хорошо?

Зоя удивленно на меня глянула.

– Конечно. А что у неё может быть плохо?

Я ковыряла вилкой салат.

– Просто спросила. Я слышала… перед отъездом… она обмолвилась, что с Ромой поругалась. Вот и спрашиваю.

Зоя недовольно поджала губы, отпила из фарфоровой чашки фирменный чай.

– Я тоже слышала, – проговорила она, понизив голос. – Ругались они, она жаловаться приходила. Но у кого не бывает ссор, Настя? На то они и муж с женой, чтобы ругаться и мириться.

– Значит, помирились?