Драконий бог Нары

Он должен был беречь Кагетору… так почему получилось только загнать его в угол? Он больше всех жаждал спасти Кагетору… но почему получилось лишь причинить ему боль? Он не понимал этого. И не понимая, сражался вслепую. Он не мог позволить Кагеторе бросить их миссию! Вот и приходилось ранить его все глубже и глубже. Когда Кагетора начал ненавидеть его? Его, который был рядом четыре сотни лет, верного и преданного вассала… и Кагетора стал ненавидеть его яростнее, чем кого бы ни было. Под маской спокойствия Наоэ сражался сам с собой: пускай Кагетора возненавидит его, но это ведь для его собственного блага. Вполне естественная мысль для любого вассала. И он притворялся, что не замечает мучений Кагеторы, и тихонько наблюдал за ним и Минако…

Теперь-то Наоэ понял, что только того и ждал, когда все перехлестнется через край и выльется наружу. Он вздохнул и отвел взгляд от Бодхисаттвы Лунного света.

Кагетора предвидел, что сражение перейдет в войну без правил, и знал, что больше не сможет защищать Минако. Той ночью Кагетора подозвал Наоэ и велел:

— Бери Минако — и уходите.

Разница сил, вызванная уходом Наоэ, стала очевидной, но Кагетора, для которого безопасность Минако была превыше всего, решился на этот шаг. Или на самом деле он уже нацелился на то, чтобы нанести Нобунаге последний удар.

А если подумать теперь…

Кагетора пытался приостановить перемены, происходящие в Наоэ, приказав: «Защити Минако». Наверное, он хотел показать Наоэ свое доверие… Эх, как же он просчитался!

Ведь Минако была возлюбленной Кагеторы.

Если бы Кагетора знал о том, что грызет Наоэ, он бы тогда понял, КАК Наоэ ее ненавидит. Кагетора должен был это понять просто из обрывков его жестоких фраз, по поведению… Износилось и изжило себя что-то, что прочно держало Наоэ в узде: он больше не мог прятать чувства, кипевшие внутри.

Он ненавидел Минако. Ненавидел больше всего на свете.

«Если бы только этой женщины не было», — думалось ему. Он хотел разорвать ее на части — эту женщину, которую любил Кагетора. Ревность душила его… А внешность Минако только подливала масла в костер эмоций.

Его обуревали разные чувства: он мог потерять человека, который был рядом сквозь века. Но ведь не важно, кого любит Кагетора — в конце концов ему придется вернуться. Не важно насколько любит Кагетора — рано или поздно женщина умрет, придет время, когда они с ней разлучатся. И останется только Наоэ. Не важно, вколачивал он сам себе. Пускай он пока не получил того, что истинно желал, но придет день, когда он снова станет самым важным человеком в жизни Кагеторы. Просто надо немного потерпеть, потому что в конце они с Кагеторой все равно останутся вдвоем.

Просто потерпеть… а он уже терпел так долго. Нет, он сможет… почему бы и нет. Но…

И почему он хочет этого человека так сильно, прямо сейчас?!

Глупая самоуверенность: недостаток, который возрождается вместе с ним. Наоэ видел себя со стороны, человека, который способен возбудить в Кагеторе лишь ненависть.

Минако не пришлось пробиваться через преграды, чтобы привязать к себе Кагетору. А он-то мог… только завидовать ее мягкости и сопереживанию.

«Надо было осознать опасность…»

А Кагетора осмелился доверить возлюбленную Наоэ.

«Потому что после всего этого, в конце всего… он все еще доверял мне…»

И даже этого Наоэ не оценил, предал последнюю кроху веры. И насилуя Минако, в самых потаенных глубинах души он выкрикивал имя Кагеторы.

Ненависть к Минако? Нет, глубже… гораздо глубже. Сошло бы все. Любое, связанное с ним, что можно было бы сжать в руках, любое. Не обязательно Минако… Потому что она была его любимой Минако… потому-то он ее и хотел. Пусть на момент. Пусть то, чего уже нет. Пусть то, что Кагетора отдал другому человеку. Даже осколки. То, чего нет у Наоэ, до чего не дотянуться… Его любовь… его сердце — Наоэ хотел выкрасть их из чужой души.

Он предупреждал себя сотни раз: что это ошибка, что это безумие и эта ревность, которые изглодали его до костей — лишь заблуждение. Что эти чувства ненастоящие и их вообще быть не должно.

Но…

Нельзя обманывать себя вечно. Он пытался избавиться от этих чувств, но не мог заставить их просто исчезнуть! Его руки искали Кагетору… искали в безумном желании. Для него, живущего в долг, Кагетора и был жизнью.

— Люблю тебя!.. — кричал Наоэ, и в его воображении на месте Минако был Кагетора.

Наоэ уже потерял всякое подобие рассудка. Он хотел, чтобы кто-то сказал, объяснил ему это уродство, эти эмоции, это безумие. Он хотел, чтобы кто-то поведал ему об истинной природе этого глубокого помешательства, которое разрушало и тело, и разум. Он молил о луче света, который бы мог показать дорогу в бесконечной грозовой ночи. И только.