Было и хорошее, подумал он, усаживаясь под деревом, где оказалось на удивление тепло, словно его грели руки Старых Богов. Было и хорошее… По большей части именно хорошее и было, воспрял он духом, наконец-то в полной мере понимая, что снова проживет часть жизни, которую считал безвозвратно ушедшей.
- Готов? - спросил его Партурнакс и Джон с радостью ответил:
- Да.
И мир вокруг исчез.
*
Когда сознание вернулось, он понял, что катит куда-то в скрипучей колымаге, чего никак и ни при каких обстоятельствах не могло происходить. Ни повозкам, ни телегам, ни уж тем более манерным каретам с гербами не было ходу через снега за Стеной. Одичалые же, не пытаясь спорить с природой, таскали свой небогатый скарб на себе. Конечно, иногда, под настроение, в удалом угаре, они могли соорудить волокушу, а то и вовсе саночки, но колесные работы… нет, это определенно не было их коньком.
И все же телега. Джон чувствовал, как она подскакивает на всех встречных кочках и каждый рывок болезненно отдается в замерзшем, разбитом теле. Холодный ветерок шевелил рассыпавшиеся волосы, бегал по спине, и становилось понятно, что теплого плаща у него уже нет. А что есть?
Он с трудом разлепил глаза и завозился на дне повозки, неловко шаря руками в привычных перчатках по стылым грязным доскам. Руки были связаны.
Все это начинало несколько тревожить…
Или нет? Скоро они приедут… скоро достопамятная казнь… Джон понял, что может оставаться одновременно в состоянии знания и незнания, тревоги и спокойствия.
Совершив заметное усилие, он все же разогнулся, оторвался от опостылевших досок и влез на грубую скамью - влез криво, боком, стараясь не кряхтеть от того, как резко вступило в поясницу.
- Ты наконец-то очнулся, парень…