Драгоценный враг (СИ)

Откинувшись, я представляю его с какой-нибудь хорошенькой брюнеткой, мечтающей прижать его к себе на всю жизнь, и это не очень приятно. Но я не могу сказать ему об этом.

Какой в этом смысл? Мучить себя?

Мы не можем быть вместе.

— Когда я думаю о тебе с другим мужчиной, — говорит Август, — это похоже на удар исподтишка. Это единственный способ, которым я могу это описать. Это выбивает из меня дух. Я буквально не могу дышать.

Я секунду обдумываю его слова. Все происходит так быстро, и его признание неожиданно. Подобные мысли приходили мне в голову бесчисленное количество раз, но я лишь принимала их за безрассудные мечты и не более того.

— Что ты говоришь?

Август глубоко вздыхает, откидывает назад свои беспорядочные волосы и выдыхает.

— Я не знаю. Не знаю, что все это дерьмо значит. Я просто… просто знаю, что все по-другому. Быть с тобой. И я не могу это отрицать. Не знаю, что с этим делать, поэтому я выкладываю это здесь.

Он бредит. А Август никогда не бредит.

— Я знаю, что это неожиданно, — продолжает он. — Но это действительно…

Поднеся палец к его губам, торможу его.

— Я знаю, что ты хочешь сказать, — говорю я ему. — И знаю, что ты боишься сказать — потому что я тоже это чувствую.

Я изучаю его черты в темноте, хотя даже если бы мои глаза были закрыты, я бы все равно знала их наизусть.

— Так что же нам теперь делать? Что, черт возьми, нам делать?

Август отвечает мне поцелуем, неистовым и диким, его пальцы в моих волосах, но я полагаю, что это потому, что другого ответа нет.

Наше будущее было написано для нас задолго до того дня, когда мы встретились.

Все, что у нас есть, — это этот момент.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

АВГУСТ

Мне посчастливилось столкнуться с Гэнноном в субботу утром, после того как я проводил Шеридан.

— Не расскажешь мне, какого хрена ты делал с дочерью Рича Роуза прошлой ночью? — спрашивает он.

— С кем? — я беру из холодильника упаковку апельсинового сока и пью прямо из бутылки, просто потому что знаю, что это его бесит.

— Не оскорбляй мой интеллект. Я видел ее машину. Кое-то пробил номера. Она зарегистрирована на Рича и Мэри Бет Роуз.

— Ни хрена себе? Эта девушка была Роуз? — я прикидываюсь дурачком, делая очередной глоток. — Видимо, она забыла об этом, когда я задавал ей пятьдесят миллионов вопросов о ее прошлом, прежде чем трахнуть ее.

— А папа знает, что ты трахаешь дочь Рича?

— Не знает. Не мог бы ты рассказать ему об этом в следующий раз, когда будешь лезть к нему в задницу?

Гэннон усмехается, уперев руки в бедра, обтянутые хаки. Кто, блять, вообще надевает хаки в субботу утром?

— Что, думаешь, он будет гордиться? Рич Роуз — это обуза. Что если он попытается заставить свою дочь сказать, что ты ее изнасиловал или что-то в этом роде? — качает головой Гэннон. — Иногда я действительно думаю, что у тебя дерьмо вместо мозгов.

— Да, наверное, поэтому я и не поступил в Вандербильт.

Мы с ним оба знаем, что я не поступил, потому что никогда не подавал документы. С моим идеальным баллом и огромным количеством рекомендательных писем и школьных наград, я бы прошел без проблем.

— Я предупреждаю тебя, Август. Перестань валять дурака с этой девчонкой, — лицо Гэннона становится вишнево-красным, верный признак того, что его терпение вот-вот лопнет.

Возможно, с моей стороны было наивно не думать о том, как наше маленькое соглашение может быть искажено не тем человеком. Но Шеридан никогда бы этого не сделала. Она выше этого дерьма.

— Или что? Ты настучишь на меня? — я возвращаю испорченный сок в холодильник, и когда закрываю дверцу, встречаюсь взглядом с лицом Гэннона. — Блять…

— Доброе утро, мальчики, — Кларисса заходит на кухню с веником в руках, как всегда, безупречно вовремя.

Когда мы были младше, и Кларисса работала здесь полный рабочий день, она постоянно разнимала драки. Только один раз дело дошло до драки, и она оказалась в самом ее центре со сломанным носом.

Мы поклялись никогда больше не драться рядом с ней — единственное, о чем мы всегда договаривались.

— Доброе утро, Кларисса, — я направляюсь к лестнице, а за мной следует этот придурок.

— Я серьезно. Держись подальше от этой семьи, — бубнит Гэннон, следуя за мной.

Я останавливаюсь, поворачиваясь назад.

— Хоть раз в жизни сделай себе одолжение и займись своими чертовыми делами.

— Ее отец — убийца.

— Мы не знаем этого наверняка. Его оправдали, — говорю я.

Не могу поверить, что сейчас защищаю Рича, но, если это выведет Гэннона из себя, я сделаю это.

— А теперь, когда ты трахаешь дочь этого ублюдка, ты готов смотреть на это сквозь пальцы?

— Вряд ли.

— А Рич Роуз знает о вас двоих? — прищуривается Гэннон, его рот складывается в дьявольскую гримасу.

Я не могу сказать ему ни да, ни нет. Я не могу дать ему оружие. Хотя мой первоначальный план состоял в том, чтобы осквернить Шеридан из злости, сейчас мне на нее не наплевать. Я не смогу смириться с собой, если ухудшу ее положение дома — или если Гэннон будет разжигать дерьмо только для того, чтобы получить свою порцию удовольствия.