Драгоценный дар

— Конечно. Твой отец не был идеалом. Он тоже делал ошибки. Теперь он никак не сможет их исправить, и мы тоже не сможем. Я не хочу, чтобы мои слова прозвучали холодно, дорогая, но… Я была с твоим отцом до последнего, даже когда все от него отвернулись, но теперь пора продолжать жить собственной жизнью. Это еще в большей степени относится к такой молодой женщине, как ты.

«Почему Белла говорит так настойчиво?»

— Ты от меня что-то скрываешь — насчет вас с папой? Поэтому ты не хочешь, чтобы я…

— Есть много такого, чего я тебе никогда не рассказывала об отце, — быстро ответила Белла, словно не раз репетировала этот ответ, — так же, как ты никогда не рассказывала мне о своих отношениях с Гербертом.

Голос матери никогда не звучал так сурово — с тех самых пор, когда тридцать лет назад Пич съела шоколадный мусс, предназначенный для праздничного ужина.

Минуту они молча смотрели друг другу в глаза. Наконец, слегка пожав плечами, Белла произнесла: «Мужчины», — выразив в этом единственном слове всю загадочность, всю непостижимость противоположного пола.

— Мужчины, — покорно повторила Пич, скопировав материнский жест.

— Нам с тобой нет необходимости копаться в подробностях нашей семейной жизни — ни сегодня, ни в будущем. Эта часть нашей жизни окончена. Нам следует смотреть вперед, а не назад.

«Белла хочет уйти от ответа или просто рассуждает?» — с беспокойством думала Пич.

Вопреки уговорам Беллы огонек любопытства, горящий в Пич с самого детства, который заставил ее пойти учиться в колледж на журналистку, сегодня вспыхнул с новой силой. Она чувствовала себя так, словно очнулась от долгого сна.

Ей так и не удалось выяснить, почему Земля круглая, почему трава зеленая, почему у мальчиков есть пенис, а у девочек нет, но она твердо решила узнать больше о жизни своего отца.

И о его смерти.

Пич и Белла только успели сесть за столик в ресторане, как увидели Рэндольфа Сперлинга, направляющегося к ним с таким важным видом, что тотчас подскочил официант, чтобы принять заказ.

За ужином Рэндольф предавался воспоминаниям о годах его службы у Блэкджека и рассказывал забавные анекдоты, которых Пич никогда прежде не слышала. Она неохотно признала, что Рэндольф — очень обаятельный мужчина. Тем не менее его обаяние было таким профессиональным, что это ее настораживало. Все это время беседу поддерживал исключительно Рэндольф. Белла время от времени вставляла словечко, а Пич была слишком поглощена тем, что наблюдала и слушала, чтобы разговаривать.

Когда Пич была еще девочкой-подростком и гормоны еще только начинали бушевать у нее в крови, она была по-детски влюблена в Рэндольфа Сперлинга. Теперь она поражалась: что тогда в нем нашла? Он напоминал ей кристалл циркония. Блестящая подделка.

Она ковырялась в тарелке, лишь делая вид, что ест, и тосковала по сигаретам, от которых отказалась много лет назад. Ей очень хотелось закурить и выпустить политически неуместную струю дыма прямо в лицо Рэндольфа Сперлинга.

— Вы сегодня очень молчаливы, Пич, — заметил он после того, как официант в конце ужина принес им кофе.

— Устала, — буркнула она.

— Обещаю не задерживать вас дольше, чем необходимо. Вам надо поспать, чтобы сохранить красоту.

Он что, хочет сказать, что она плохо выглядит, или это такой комплимент? В любом случае ей это не понравилось. К чему он клонит?

— Вы говорили о каком-то незавершенном деле.

— Действительно. — Он сделал глоток кофе. — Губернатор Буш звонил мне, чтобы сообщить, что выбрал преемника сенатора Моргана. И хочет объявить об этом — когда положено.

— А именно?

— Через пару дней.

— Какое это имеет к нам отношение? — спросила Пич.

Он взглянул на нее, словно она сошла с ума.

— Это же очевидно. Нам надо освободить кабинет сенатора Моргана как можно скорее, чтобы новый человек мог занять его.

Снисходительный тон Рэндольфа сразу же взбесил ее.

— Это королевское «мы»? Или вы хотите, чтобы мы с мамой после ужина сбегали в Капитолий и упаковали папины вещи?

— Ради Бога, Пич, — попыталась успокоить ее Белла, — Рэндольф просто старается помочь.

— Ваша мать права. Я понимаю ваше состояние. Если бы это зависело только от меня, я бы не стал торопить. Но решаю не я.

— Простите, — выдавила из себя Пич.

Не обращая внимания на ее извинение, Рэндольф обратился к Белле:

— Я могу сложить в коробки документы и заметки Блэкджека и отправить вам. Куда бы вы хотели, чтобы я их прислал?

Пич не дала Белле возможности ответить.

— Пришлите их ко мне домой. Мы с мамой решили пока пожить вместе.

— А как же квартира, которую вы с Блэкджеком сняли? — спросил Рэндольф у Беллы. — Я думал, ваши вещи в день аукциона перевезли туда.

— Перевезли, — подтвердила Белла, — не то чтобы их осталось много — мебель, слишком дешевая, чтобы что-то за нее выручить, и несколько памятных вещиц. Мы планировали пожить у дочери, пока не распакуем вещи.

— А как же те прекрасные картины, которые висели в кабинете Блэкджека в Бель-Терр? А личные бумаги?

— Они должны быть в квартире. У меня пока не было времени проверить. Честно говоря, я просто еще не в силах этим заниматься.

— Значит, вы пока не собираетесь туда переезжать?