Драгоценности Парижа (СИ)

Дарган угнул голову, искоса взглянул на девушку, та подалась вперед встревоженной птицей, впитывая каждое слово уланов. Наверное, она все–таки схватывала суть разговора двух унтер офицеров. Казак толкнул ее коленом, глазами показал на выход, девушка отпила из кружки и пошла к двери, стараясь закрыть лицо подаренным Дарганом платком. За нею тронулся он, старательно изображая раненного в ногу солдата. За спиной разгоряченные спиртным уланы наращивали обороты, из всех насторожился лишь рыжий конник у стойки, он впился в спины уходящим. В это время его отвлекла дочка корчмаря, что позволило посетителям выйти на улицу, заторопиться к лошадям. Оба уже сидели в седлах, когда из–за угла на площадь вылетел обсыпанный пылью всадник. Девушка с тревогой признала в нем подпоручика из обоза, переглянулась со спутником. Видимо, ловелас решил не делиться обещанной за поимку преступников премией, участвуя в погоне сам. Он бросился ко входу в корчму и лоб в лоб столкнулся с рыжим уланом, который как раз выходил на улицу. Новое замешательство помогло беглецам завернуть в переулок и пустить коней в галоп.

Они успели вылететь за окраину селения, когда Дарган заметил, как стелется за ними по улице патрульный отряд. Впереди насколько хватало глаз темнели перелески, перемежаемые желтыми убранными полями, в них можно было спрятаться, продвигаясь в сторону границы. Но до деревьев надо было еще доскакать. Дарган пожалел о том, что по приезде в деревню не успел поменять лошадей, чувствовалось, что кабардинец здорово устал, как и дончак под девушкой. Он бы смог перескочить на одного из свободных жеребцов на ходу, но вряд ли такой маневр был подвластен спутнице. А дончак выдыхался, скоро он стал припадать на передние ноги, расстояние между убегающими и преследователями сокращалось. И казак решился, подтянув за поводок бегущего следом каурого, акробатом перескочил ему на спину, благо, уздечка с него не снималась. Замотав конец веревки на седле кабардинца, чтобы цепочка из свободных лошадей не порывалась, приблизился к девушке, рывком пересадил ее на седло впереди себя. Затем подтащил бежавшего за дончаком коня и птицей перелетел на него, вцепился в жесткую гриву. Теперь облегченный дончак оказался позади ведомой им лошади, то, что она была без уздечки, не смутило казака. Знакомыми приемами, он заставил жеребца вырваться из группы и стрелой помчаться к ближайшему перелеску, за ним рванулся весь маленький табун. Но расстояние не сокращалось, орловские рысаки под уланами отличались редкой выносливостью, а когда по лицам захлестали ветви деревьев, преследователи почти повисли на хвосте. Махнув девушке рукой по направлению к следующему перелеску, Дарган скинул с плеча ружье, насыпав пороху на полку, нажал на курок. Он целился поверх уланских голов, у него не возникало мысли стрелять в своих не только потому, что это считалось большим грехом, ко всему он был потомком примкнувшим к староверам казаков донского атамана Некрасова, завещавшим: «В Россию при царях не возвращаться, родину любить, в русских при ведении военных действий не стрелять». Некрасовцы осели везде — на Кавказе, в Турции, на берегах Дуная — но наказ для всех был одинаков.

Меж тем уланы сбавили напор, скорее всего, их остановила мысль, что война уже закончилась и негоже рисковать жизнями из–за беглого солдата. Лишь один продолжал упорно приближаться к кромке перелеска, это был подпоручик из санитарного обоза. Настойчивость хлыща вызывала бешенство, Дарган знал, что им движет одно желание — добыть деньги любыми путями. Хотелось выскочить навстречу и срубить неразумную голову, вряд ли ловелас оказал бы достойное сопротивление. Перезарядив ружье, казак влупил картечью, стараясь, чтобы заряд прошел рядом с плечом унтер офицера. Подпоручик откинулся в седле, схватился за правую сторону лица, видно было, как щека окрасилась кровью. Но и это не остановило его, им владело убеждение, что с раненным солдатом справиться он сумеет, зато деньги в мешках достанутся только ему. Ведь в донесении разговор велся лишь о цепочке с медальоном, принадлежащей сонму французских кардиналов, а он сам был представителем русских столбовых дворян. Значит, имел право на часть сокровищ.