Драгоценности Парижа (СИ)

Посетительница выложила на стол сверток с вилками и ложками, тускло заблестевшими от покрывавшей их пленкой патины в лучах пробивающегося сквозь витражи на окнах полуденного солнца. Выдернув из–под них кожу, снова бросила ее к своим ногам. Теперь она была уверена, что оберточный материал больше не понадобится.

— Посмотрите, это Испания времен Столетней войны. Как и патиры, они вышли из–под рук одного ювелира и украшали собой сервизы его и ее Величеств, — девушка быстро перевернула одно изделие, ткнула пальцем в его основание. — Это клеймо королевского двора.

— Я уже понял, — поправляя очки, признался хозяин кабинета. Он придвинул к себе предметы, не удосужившись их пересчитать. — Простите, вы приготовили сюрприз еще?

— Пока только этот набор, — посетительница демонстративно затянула веревкой горловину на обыкновенной торбе для овса, но сидящий за столом господин даже не поморщился. — Если сделка пройдет удачно, торг можно будет продолжить.

Хозяин кабинета пожевал губами, слепо разглядывая стену с картинами, среди которых выделялось своей неординарностью полотно английского художника Кузелле «Ночной кошмар». Видно было, что изнутри его раздирают противоречивые чувства. Наконец, он пристально всмотрелся в посетительницу:

— Скажите, а что заставило вас придти именно ко мне?

— Во первых, вы патриот своей родины, занимаете большое общественное положение, являетесь собирателем национальных ценностей, — растягивая слова, чтобы собеседник сумел проникнуться уважением к себе, начала перечислять она его достоинства. Девушка решила не признаваться, что знает этого человека по родственным связям с ее предками, именно поэтому она подтолкнула возлюбленного завернуть на дорогу, ведущую сюда. — Французы боготворят вас как + народного спасителя. Во вторых, к кому прикажете обращаться, когда страна находится в бедственном положении, когда франк девальвировался настолько, что превратился в оберточную бумажку с не менее бесполезными монетами. И еще одно. — Собеседница выдержала солидную паузу. — Вы единственный, кому можно доверять без оглядки по сторонам.

— Спасибо, мадемуазель, вы очень любезны, — проникся теплыми чувствами к девушке хозяин кабинета. — Конечно, я пойду вам навстречу и заплачу за раритеты дороже, чем в любой скупке драгоценностей. Можете мне поверить.

— Поэтому я вашем кабинете, месье.

— Но меня интересует еще один вопрос, если пожелаете, можете на него не отвечать.

— Я вся внимание, — подобралась девушка.

— Откуда у вас такие редкие сокровища и не встречались ли мы с вами раньше? — снова пожевав губами, задал щепетильный вопрос господин. — Мне кажется, вы тоже принадлежите к известному роду. В Париже у меня есть дальние родственники, с которыми я не встречался много лет, вы очень похожи на одну из женщин из этого, к сожалению, разорившегося, дворянского клана. Сознайтесь, вы не из династии Д, Люссон?

Девушка старательно напялила на лицо маску недоумения, завела за ухо прядь светлых волос:

— Нет, я не из династии Д, Люссон, хотя не простолюдинка.

— Это видно по умению вести беседу, независимой манере держаться и по перстню на вашей правой руке, — усмехнулся собеседник.

— А драгоценности принадлежат одной знатной семье, пожелавшей остаться неизвестной. В этом деле я всего лишь посредник, — пряча руку за торбу, заспешила с пояснениями посетительница.

— Хорошо, я поверил вашим словам. Если просветите для меня еще одно недоразумение, то я закрою неприятную нам обоим тему. А я вижу, что для вас она является щекотливой.

— Не совсем так, но когда человека хотят в чем–то обличить, хорошего мало, — пожала плечами собеседница. — Что вы желали бы узнать еще, месье?

— У вас на шее золотая цепь очень похожая на ту, которую в семье Д, Люссон передают по наследству. На ней должен быть медальон с изображением святого Дионисия, покровителя города Парижа. Не соизволите ли отогнуть края воротника платья, чтобы взглянуть на него, ведь медальон у вас, не так ли?

— Месье Ростиньяк, вы переходите границы дозволенного, — возмущенно воззрилась на хозяина кабинета посетительница. Застегнула платье на последнюю пуговицу. — У меня есть медальон, я обладаю еще чем–то другим, но это личные свободы, на которые никто не имеет права посягать.

— О, мадемуазель, простите ради всех святых, — под жестким взглядом собеседницы смешался респектабельный господин. — Кажется я действитльно перешел рамки разумного, вместо того, чтобы поверить вам на слово.

— Не забывайте, месье, с веры начинаются благие дела, даже в том случае, если вначале они не совсем праведные.

— Вы правы, нам лучше перйти к делу. Итак, за кубки и столовые принадлежности из золота я заплачу вам ту цену, которой они достойны.

Хозяин кабинета встал, прошел к дубовому шкафчику на высокой подставке, ключом открыл дверцу. На нескольких полках лежали перевязанные нитями толстые пачки ассигнаций, их разделяли шкатулки, наверняка, с золотыми монетами разных стран.