Драгоценности

— Вы правы, — нерешительно проговорила она, — посещал. — Было странно предположить, что двое мужчин могли быть знакомы. В жизни иногда случаются странные вещи. — Почему вы поступили в Оксфорд?

— Я всегда мечтал об этом. Я очень любил тогда все английское. — Ему хотелось сказать ей, что он и сейчас любит, но он не мог. — Мне предоставилась чудесная возможность, и я постарался максимально воспользоваться ею.

Она задумчиво улыбнулась:

— Думаю, Вильям испытывал те же самые чувства по отношению к Кембриджу.

— Он был в футбольной команде, и я один раз играл против него. — Иоахим улыбнулся. — Он выиграл.

У Сары чуть не вырвался возглас одобрения, но она вовремя спохватилась и только улыбнулась, вдруг заинтересовавшись этим человеком. Она понимала, что в любой другой ситуации он бы ей понравился.

— Я бы предпочла, чтобы вас здесь не было, — честно призналась она, что звучало так по-юношески запальчиво, что он улыбнулся.

— Я тоже, ваша светлость. Я тоже. Но лучше здесь, чем где-нибудь на поле битвы. Думаю, что в Берлине понимают, что я больше подхожу для того, чтобы возвращать людям здоровье, чем для того, чтобы уничтожать их. Это был прекрасный подарок, когда меня направили сюда. — И тут он взглянул на нее с любопытством. — Где ваш муж?

Сара сомневалась, что ей следует отвечать на его вопрос. Если она сообщит, что он в разведывательной службе, то, возможно, тем самым навлечет на себя еще большую опасность.

— Он откомандирован в военно-воздушные силы Великобритании.

— Он летает? — Казалось, комендант был удивлен.

— Нет, — рассеянно ответила Сара, и он кивнул.

— Большинство летчиков намного моложе нас. — Он был, конечно, прав, но она только кивнула. — Война — ужасная вещь. Никто не выигрывает. Все только проигрывают.

— Кажется, ваш фюрер иного мнения.

Иоахим долго молчал, потом наконец заговорил, но в его голосе было нечто такое, что привлекло ее внимание и навело на мысль, что он ненавидит эту войну точно так же, как и она.

— Вы правы. Возможно, со временем, — смело начал он, — фюрер станет более благоразумным, прежде чем многое будет потеряно и множество людей убито. — Сару тронули его дальнейшие слова: — Я надеюсь, что ваш муж, ваша светлость, останется невредим.

— Я тоже, — прошептала она, когда они подошли к коттеджу. — Я тоже.

Он поклонился, попрощался с ней, и она направилась в дом, размышляя над тем, насколько он противоречив. Немец, ненавидящий войну, и офицер немецкой армии в долине Луары. Но, очутившись дома, она совсем забыла об Иоахиме, думая только о своем муже.

Сара столкнулась с комендантом через несколько дней в том же самом месте. Казалось, что обоих это не удивило. Она любила в конце дня погулять и посидеть в лесу, на берегу реки, опустив уставшие ноги в холодную воду. Здесь она чувствовала себя спокойно. Тишину нарушали только пение птиц и звуки леса.

Она тихо поздоровалась с ним. Сара не знала, что он догадался о ее маршруте и теперь наблюдал за ней из своего окна, когда она выходила из коттеджа.

— Сегодня жаркий день, не так ли? — Ему хотелось предложить ей прохладный напиток, или погладить ее по длинным шелковым волосам, или даже коснуться ее щеки. Она стала сниться ему ночами, а днем он постоянно думал о ней. Он даже хранил одну из ее фотографий, принадлежащих Вильяму, запертой в своем письменном столе, чтобы иногда можно было полюбоваться ею. — Как вы себя чувствуете?

Она улыбнулась ему, они еще не были друзьями, но по крайней мере они уже не враги. Это уже кое-что значило. Теперь, кроме Эмануэль, Генри и Филиппа, у нее появился еще один собеседник. Ей не хватало долгих интеллектуальных разговоров, которые они вели с Вильямом. Ей не хватало не только этих разговоров. Она вообще скучала по нему. Но по крайней мере с этим человеком, с мягким взглядом и с широким кругозором, можно было поговорить. Сара никогда не забывала о том, кто он и почему он здесь. Она была герцогиней, а он немецким офицером. Но она испытывала какое-то облегчение даже после короткого разговора с ним.

— Я чувствую себя очень толстой, — призналась она ему, улыбнувшись. — Огромной. — И тут Сара с любопытством посмотрела на него. Она ничего не знала о нем. — У вас есть дети?

Он кивнул, сев на большой камень рядом с ней, и опустил руку в прохладную воду.

— Два сына. Ганс и Энди-Андре. — Когда он говорил это, его лицо приобрело грустное выражение.

— Сколько им лет?

— Семь и двенадцать. Они живут со своей матерью. Мы разведены.

— Мне жаль, — сказала она, и ей действительно было жаль. Дети и война несовместимы. И какой бы они ни были национальности, она не могла заставить себя их ненавидеть.

— Развод так ужасен, — заметил он.

— Я знаю.

— Знаете? — Он удивленно поднял брови и хотел спросить, откуда она знает об этом, но не решился. Было очевидно, что она не могла об этом знать. Чувствовалось, что она счастлива с мужем. — Я почти не видел своих сыновей с тех пор, как она ушла. Она снова вышла замуж… а потом началась война… Все это было так трудно.

— Вы увидите их снова, когда война закончится.