Драгоценность

– Все в порядке. Это, конечно, не идеальный вариант, но мы с ним справимся. Самая Длинная ночь уже совсем скоро, верно?

Я покусываю губу.

– Люсьен, ты что-нибудь знаешь о планах Курфюрстины? О лоботомии для суррогатов?

Люсьен поводит бровью.

– Кто тебе это рассказал?

– Герцогиня.

Он поджимает губы.

– Да, я в курсе. Но мы не можем отвлекаться на это. К тому же неизвестно, будет ли когда-нибудь проведена хоть одна успешная операция, так что давай пока думать о твоей безопасности, хорошо? Помни, какова наша цель.

– Но другие девушки, Люсьен. Я не могу…

– Послушай меня. – Люсьен останавливается у двери, ведущей за кулисы, и кладет руки мне на плечи. – Речь идет не только о твоем спасении. На карту поставлено гораздо больше, Вайолет.

Дрожь пронизывает меня.

– Что ты имеешь в виду? – шепчу я.

Люсьен загадочно улыбается.

– Всего один маленький камешек может запустить лавину. Я собираюсь помочь и другим девушкам, и это будет такая помощь, о которой ты даже не догадываешься. Я собираюсь помочь каждому, кто оказался под гнетом королевской семьи. Но все это будет бесполезно, если я не смогу помочь тебе.

Он открывает дверь, прежде чем я успеваю расспросить его подробнее. До меня доносится гул разговоров зрителей, занимающих свои места. Моя виолончель и пюпитр уже на сцене.

– Ты готова? – спрашивает он.

Мои вопросы тонут в волнении, растекающемся холодком в животе.

– Да, – отвечаю я.

Он касается моего лба легким поцелуем.

– Удачи.

Я делаю глубокий вдох и выхожу на сцену, под гром аплодисментов.

Атмосфера здесь гораздо лучше, чем на королевском балу. Воздух напоен взволнованным ожиданием публики, и я не чувствую никакой враждебности. Эти люди действительно хотят послушать, как я играю, а не ждут моего поражения в каком-то глупом соревновании. Я сажусь на стул, устраиваю виолончель и оглядываю ряды зрительного зала. Все кресла заняты.

Моя мечта, воплотившаяся в реальность.

Герцогиня сама подбирала репертуар. Я открываю первую страницу и вижу, что для начала она выбрала прелюдию соль мажор – несомненно, чтобы напомнить всем о моем предыдущем выступлении. Я улыбаюсь и начинаю играть.

Я сразу чувствую, что со мной что-то не так. Вместо того чтобы расслабиться, нервы все туже скручиваются в узел внизу живота, угрожая приближением судорог. Я заканчиваю прелюдию и вежливо улыбаюсь в ответ на аплодисменты. Это, конечно, не лучшее мое выступление, но они, похоже, ничего не заметили.

Я протягиваю руку, чтобы перевернуть нотную страницу; это движение отдается тупой болью в пояснице, и я невольно морщусь. Герцогиня выбрала еще одну прелюдию, на этот раз ре минор, похожую на ноктюрн, под который танцевала «торт-мороженое». Я прикасаюсь смычком к струнам.

Мне удается исполнить только первые несколько тактов, прежде чем боль становится невыносимой – спазмы в животе заставляют корчиться, поясница в огне. Но только когда я чувствую влагу между ног, мой смычок дает сбой, с резким скрежетом скользит по струне ля и падает на пол.

Я смотрю на свои колени и вижу ярко-красное пятно. Цветные прожилки бегут по бледно-зеленым лепесткам моего платья, как на первом Заклинании, но это не моих рук дело.

До меня не сразу доходит, что я уронила виолончель, которая с грохотом падает на пол. Боковым зрением я вижу вспышку белого за кулисами. Я накрываю пятно руками, и мои пальцы становятся липкими от крови, и глухой стук в ушах вытесняет все остальные звуки.

– Помогите, – шепчу я.

И падаю.

Я ожидаю удара об пол, но меня подхватывает пара мягких рук.

Звуки возвращаются.

– Врача, быстро! – орет Люсьен. Я слышу крики, вопли, сбивчивый лепет; какие-то люди бегут на сцену, но все кажется размытым. Еще одна судорога скручивает меня.

У меня вырывается стон, когда Люсьен аккуратно опускает меня на пол и прикладывает руку ко лбу.

Я вижу нависающую надо мной фигуру герцогини.

– Доктор в Банке! – восклицает она. Лицо ее бледное, глаза полны страха. Никогда еще я не видела ее испуганной.

– Мы пришлем кого-нибудь немедленно, – доносится откуда-то справа голос Курфюрста.

– Нет времени, мы должны остановить кровотечение, – говорит Люсьен. – Моя госпожа, где у вас медицинский кабинет? – Герцогиня в оцепенении и лишь смотрит на меня. – Моя госпожа!

Она вздрагивает, очнувшись.

– Сюда.

Люсьен поднимает меня на руки – он на удивление сильный – и уносит со сцены, выходя через зрительный зал. Встревоженные лица плывут надо мной в золотой дымке, но одно выделяется четко. В широко раскрытых серо-зеленых глазах Эша мечется паника.

Боль разрывает меня на части, и я не могу сдержать крик.

– Мы почти пришли, милая, – шепчет мне на ухо Люсьен. – Держись. Мы уже на месте.

– Больно, – хнычу я.

– Я знаю.

Я слышу, как открывается решетка лифта, потом перед глазами опять темнота и, наконец, яркий свет медицинского кабинета. Люсьен кладет меня на кровать, и я сворачиваюсь калачиком, обхватывая себя окровавленными руками.

– Она в порядке? – доносится откуда-то слева голос герцогини, сдавленный, испуганный. – С ней ничего не случится?