Дожить до утра

— С-скотина! — прошипела Нинка сквозь слезы. — Я тут перед ней коленца выбрасываю, а она ржет!!! То матюкала, как последнюю… Хотя никто из нас не писал этого гребаного заявления!

— А кто? — прервала Ксюша свой смех.

— А вот этого мы не знаем! — дружным хором ответили ей соседи, внеся в ее обеспокоенную душу еще больше смятения. — Это ты разбирайся со своим ментом. Ходит, все здесь вынюхивает, вопросы всякие задает.

— А может, и не было никакого заявления? — просветлела лицом Нинка. — Ты его в руках держала? Нет? Видела? Нет… Так какого же хрена!!! Он тебя как малолетку на понт взял, а ты гавкать на нас начала!!!

— Нина, Нина, — попыталась увещевать не в меру разошедшуюся соседку Ксения. — Ты ли это?! Что за жаргон?!

— Плевать! — взревела Нинка, тяжело вздымая грудь. — Давай рассказывай, как все было…

Не уважить просьбу соседки, так радеющей душой за ее проблемы, Ксюша не могла и поэтому в паре фраз попыталась описать визит непрошеного гостя, опустив, правда, некоторые пикантные подробности.

— Н-да… — Нинка почесала затылок. — Опять чертовщина получается…

Внимание присутствующих мгновенно переключилось на нее. Закусив губу и мрачно нахмурив брови, Нинка являла сейчас собой средоточие мудрости. Гладкий лоб ее избороздили морщины. Пальцы теребили пуговицы домашнего халата. А маленькие миниатюрные ножки попеременно притоптывали в такт гвоздящим каплям из подтекающего крана горячей воды.

— Чего молчишь-то? — заволновалась волоокая Оксана. — Ксюш, скажи ей!

Ну что она могла сказать? Что? Она и без Нинки давно догадалась, что дело с этой самой писулькой нечисто. Что-то смудрил мент-полукровка. Что-то слукавил…

— Может, он следит за тобой? — высказалась Нинка, не дав Ксюше пуститься в путь безрадостных размышлений и разом перетасовав ее мельтешащие мысли. — Если никто заяву не писал, то как он мог узнать о выстреле?

— А кто говорит о выстреле? — Невинности взгляда Ксении мог позавидовать любой из святых апостолов. — Вы что, все с ума посходили?

— Дак мы и не знаем ничего. — Оксана, как умная служивая собачонка, подхватила брошенную ей кость и принялась обсасывать ее со всех сторон. — Ты чего, Нинка? Офонарела совсем? Какой выстрел? Мент нас застращал здесь совсем своими вопросами. А мы вообще спали все давно!

О том, что ее любопытный хохлятский нос высовывался в тот самый злополучный вечер в коридор, она как-то запамятовала и продолжала еще минут пять вдохновенно предаваться вранью. Но Нинка была та еще жучка. Покивав согласно головой в такт окающей Оксане, она по окончании ее тирады попросила всех удалиться. Всех, кроме Ксении.

— Вы ступайте с богом, — скривила она свой красивый рот в саркастической ухмылке. — А мы тут с Ксенией Николаевной еще кое-что обсудим…

Дверь открылась, выпустив отвергнутую часть общественности, и вновь была плотно закрыта властной Нинкиной рукой. Она прошлась от двери к окну и обратно и, нацелив пальчик прямо Ксюше в лицо, выпалила:

— Ты можешь этим глупым курицам втулять что угодно и сколько угодно, но меня тебе не провести. Видела я твой оттопыренный карман. И звук выстрела никогда ни с чем не перепутаю, потому как с папашкой лесничила не один год. Вот только никак не могу понять — что тебя, такую умную крепкую бабу, заставило так лохануться? Какого хрена нужно было доставать пистолет и устраивать стрельбу в центре города?

А вот на этот вопрос у Ксюши ответа не было. То ли жалость к Димке, распластанному чужими ботинками на земле, заставила ее забыть об осторожности, то ли чувство вины за тот его взгляд, уязвивший ее в самое сердце своей незащищенностью и заброшенностью, толкнуло ее на необдуманный поступок, но факт оставался фактом — Ксюша крепко прокололась…

— Мент этот словно клещ в тебя вцепился. — Нинка задумчиво смотрела на нее в упор. — Поди разберись, что им движет? Может, он запал на тебя как на бабу. Может, очередную звезду себе на погоны пытается сорвать. Он вынюхивает каждый твой след. Так что будь осторожна. И на нас без дела не греши. Хоть и грыземся мы, и терпеть тебя иногда трудно, но подличать так — ты уж извини — не обучены…

Тут в самую пору было упасть друг другу на грудь и разрыдаться самыми светлыми слезами. Теми самыми, что очищают душу от скверны и заставляют верить, что человек человеку — друг, товарищ и брат.

Почувствовав, как в носу у нее защипало, а горло препротивно перехватило спазмом признательности за участие, хотя и высказанное не в столь мягкой манере, Ксюша отчаянно заморгала. Растерянность, так редко посещающая ее совсем не хлипкую натуру, вдруг накрыла ее с головой, заставив почувствовать всю зыбкость почвы под ногами.

— И что же мне делать прикажешь? — смогла она выговорить какое-то время спустя.

— От пистолета-то хоть избавилась? — иронично приподняла бровь Нинка и, услышав, как хмыкнула Ксюша, удовлетворенно улыбнулась. — Хорошо хоть на это у тебя ума хватило…

— Думаешь, что он все равно от меня не отстанет? — Холодок от воспоминания о недавней находке Николаева защекотал позвоночник.