Дождь в лицо

В середине пятна началось движение. Между мозговыми муравьями протискивались небольшие рабочие -- не больше сантиметра в длину, и суетливо стекались к центру пятну, карабкались друг на друга, собирались в трубку, и она росла на глазах, тянулась к ним, темнела в середине...

Прошло две минуты -- Андрей бормотал в магнитофон, не отрываясь от кинокамеры, Алена меняла катушку. Трубка перестала наращиваться -- странное образование, не слишком правильной формы, сантиметров пять в диаметре, около десяти в длину. С фронта было трудно оценить длину.

-- Волновод, -- убежденно сказал Андрей. -- Смотри, какие они светленькие. Юнцы. Сегодня раскуклились, держу пари.

... Колокол грянул, разрывая череп и сердце, и все стало фиолетовым, и сразу тяжко ударило в спину и затылок. Копошась в земле, она разрывала землю острой головой, извиваясь всем телом, проталкиваясь сквозь землю кольчатым телом. В землю, пока бешеный свет тебя не ожег, вниз, вниз, вниз...

... Свет ударил в глаза. Она лежала на земле, глядя в фиолетовое небо. Андрей снял с ее груди штатив, обрызгал маску аэрозолью и поднял стекло. Алена села.

-- Как червь. Они превратили меня в червя. В дождевого червя:

-- Ничего, маленькая, ничего, -- бормотал Андрей. -- Ну все и прошло, они больше не посмеют, ничего...

Ее вырвало. Потом она заплакала, и все отошло, как отходит дурной сон после первых минут пробуждения.

-- Как ты... это перенес?

-- Да что там... -- сказал Андрей. -- Не знаю. Ничего, в общем. Голова так закружилась, и все.

-- Ничего себе, -- сказала Аленка.

-- Да чего там... -- Андрей придерживал ее двумя руками, как вазу. -Индивидуальное воздействие...

Он бормотал что-то еще, вглядываясь в нее перепуганными глазами.

-- Ничего, -- сказала Аленка. -- Все прошло. Я себя лучше чувствую, чем утром. Что у тебя в руке?

-- Изотопчик. -- Андрей показал ей свинцовую трубку с пластмассовой рукояткой -- кобальтовый излучатель. -- Я вчера еще брал с собой -- кое-что проверить.

-- Ну и что?

-- Когда ты упала, я сбил крышку, и резанул по акустике, один раз. Ты сразу перестала корчиться, я резанул еще раз, и трубка разбежалась.

-- Так им и надо,-- сказала Аленка.

... В лодке они сразу потащили с себя комбинезоны. Не было сил терпеть на теле мокрую толстую ткань, Андрей дышал с тяжким присвистом. Вымыть бы его в ванне, с хвоей. Но где там -- ванна... Лучше об этом и не думать...

Она посмотрела вдоль берега. Воздушные корни переплетались диковинным узором, -- как на японских гравюрах. Под самым берегом дважды ударила рыба, побежали по воде, пересекаясь, полукруглые волны. "Это было уже, -- подумала Аленка. -- Гравюра, черные корни и два звонких удара". И еще она вспомнила, как в самый первый выезд, когда вертолет еще стоял посреди поляны, она почувствовала, что много-много раз увидит эти корни, и берег, и поляну.

Андрей протянул ей тяжелую фляжку, обшитую солдатским сукном. Чай был холодный и свежий на вкус, потому что фляжка все утро стояла на солнце; Аленка сидела, опираясь на борт, и пила маленькими глотками. Уплыть, и больше никогда не видеть --ни Клуба, ни берега, ничего. Лежать в домашних брюках на ковре и читать. Какую-нибудь дрянь, Луи Буссенара, или "Маленькую хозяйку большого дома". Она знала, что это пройдет, но ближайшие два дня им не стоит ходить в муравейник. Она не могла бы вспомнить, что с ней было, когда она корчилась там, перед Клубом. Даже если бы захотела. Все это было где-то внизу, под человеческим, и сейчас она была сухая и шершавая, как сукно, и чудное дело, все это подействовало на Андрея больше, чем на нее.

Он и торжествовать не в состоянии. День торжества. "Сегодня -- день победы и вчера был день победы, -- подумала Аленка. -- Но тебе не до побед". Андрей сидел, опустив распухшие руки.

-- Ну-с, можешь плясать, -- сказала Аленка. -- Гипотеза муравьев разумных получила экспериментальное подтверждение.

-- Да, -- ответил Андрей и отвернулся. Аленка почувствовала, как сердце остро подпрыгнуло -- тук-тук -- и отозвалось в животе. Палатка одиноко маячила вдали над поляной.

-- Пошли домой. Надень-ка шляпу, сейчас же.

Андрей надел шляпу. "Плохо; Плохо ему совсем".

-- Что это было, Андрей? Инфразвук?

-- Не знаю. Наверно. Как ты себя чувствуешь?

-- Отменно я себя чувствую.

-- Не врешь? -- вяло спросил Андрей.

-- Чудак, -- сказала Аленка. -- Я прекрасно себя чувствую.

-- Посчитай пульс.

-- Брось, ей-богу. Не больше восьмидесяти.

-- Гребем в рукав.

Аленка опустила весло.

-- В какой рукав?

-- К запруде.

-- Никакой запруды. Обедать и спать.

-- Хорошо, -- ватным голосом сказал Андрей. Оставайся обедать, а я пойду к запруде.

-- Ты же помрешь.

Андрей посмотрел на нее и надел черные очки, которые она ненавидела. Лодка повернулась на месте и двинулась к рукаву.

-- Они-то мыслят, и заботятся о будущем, -- бормотал Андрей, -- зато мы думать перестали... -- Это почему?

-- Сейчас увидишь.

"Ладно, я тебя разговорю", -- подумала Аленка.

-- А почему... -- она хотела спросить, почему она забеременела здесь, а не дома, в Москве, в тишине и покое.

-- Что -- почему?

-- Каким образом они заботятся о будущем?