Дождь прольется вдруг и другие рассказы

Письмо Мортону Крауссу было, по существу, разносом самого Мортона Краусса, и в особенности его знаменитой экспозиции 1989 года «Половые акты с перцем». Во время этого шоу, идея которого стоила Мортону чрезвычайных умственных усилий, посетителям предлагалось приобрести оригинальные порнографические фотокарточки без рамок, размером 8x10, по цене $50 за штуку. Было изготовлено по двадцать копий каждого снимка, более или менее идентичных (если не считать мелких дефектов, связанных с прославившейся благодаря Мортону методикой проявки «в тазике»). Покупатель должен был ткнуть пальцем в приглянувшуюся ему фотографию, тогда работник галереи срывал карточку с гвоздя, на котором она висела, и вручал ее новому владельцу в коробке из-под пиццы. Затем на стену вешалась другая копия того же фото и так далее — пока не раскупались все (что происходило довольно быстро). Шоу стало последним заметным успехом Мортона. С тех пор Мортон не сумел выдумать ничего такого, что могло бы превзойти «Половые акты»: ведь сама идея «картин на вынос», в общем-то, принадлежала не ему, а «вдохновительница» больше не разговаривала с художником с тех пор, как он обменял ее видеомагнитофон на наркотики. Тем не менее «Половые акты» стали в некотором роде легендой и, судя по всему, произвели немалое впечатление на Ценителя живописи. По его мнению, никому в мире больше не удавалось продемонстрировать в рамках одной экспозиции такое впечатляющее сочетание непристойности, безвкусицы, непрофессионализма и откровенного цинизма.

— Ну и че? — спросил Мортон самого себя, дочитав письмо. — Да пошел ты…

— Беее! — отозвалась пасшаяся по соседству овца.

Последовала минута молчания, в течение которой художники окончательно осознали, какими лохами они оказались. Где-то вдалеке гудел, пробираясь сквозь облака, военный самолет.

— Нужно, чтобы кто-нибудь позвонил Гэйл, — сказал Ник Клайн. — Я дам вам ее номер. Она сообразит, что нужно делать.

Все пятеро разбрелись в разных направлениях искать телефонную будку, но в деревушке Инвер, похоже, подобное сооружение отсутствовало. За залом общинных собраний, который был закрыт и украшен плакатом с надписью ЛОТО, простирались пустыри и мелководье. Подальше от берега плавали лебеди, а где-то совсем вдалеке на фоне дюн виднелась покачивающаяся на волнах маленькая рыбачья лодка. Слева на дорожном указателе было написано ШКОЛА, но глаз не находил никаких признаков таковой: ни тебе баскетбольной площадки, ни автостоянки, ни толпы гомонящих тинэйджеров, ни полицейских. Стояла такая тишина, что можно было услышать, как встряхивают крыльями лебеди. Справа раскинулась сама деревушка, состоявшая из единственной улицы, ограниченной с одной стороны галечным пляжем, а с другой — шеренгой современных маленьких бунгало (вместо живописных старых коттеджей, которых можно было бы ожидать в подобном месте).

— В одном из этих домов наверняка есть телефон. Если, конечно, сюда уже провели электричество, — сказала Фэй Барратт задумчиво, собираясь с силами, чтобы постучаться в какую-нибудь дверь и попытаться завоевать симпатии аборигенов. Основная проблема заключалась в том, что такими вещами лучше всего заниматься, когда ты одна, — попутчики в данном случае только мешают. К тому же подобные штуки ей удавались обычно только с собратьями-американцами — несколько лет назад во Франции она безуспешно пыталась обратить на себя внимание публики в привокзальном кафе и добилась участия только со стороны польского столяра, у которого, впрочем, не было денег.

— Я вижу телефонные провода, — сообщил Геррит Планк. — Повсюду. — И спокойно, сдержанно показал вверх, подняв одну бровь и одновременно указательный палец.

— Кое-чего не хватает, — сказала Джун Лабуайе-Сук, — инсталлятора!

Данная реплика, впрочем, относилась уже не к телефонным коммуникациям, а к Нику Клайну, которого действительно нигде не было видно.

—  Деревнягребаных Проклятых, [5]— заключил Мортон Краусс. — Резня,понимаешь, бензопилой в Техасе.

Ник Клайн же тем временем пил пиво в деревенском пабе и вовсе не собирался никого ни о чем просить, разве что еще об одной кружке пива, и хозяин немедленно удовлетворил эту его просьбу, сразу же признав в посетителе серьезного потребителя алкоголя, имеющего большой и многогранный опыт в данной сфере.

Сидя за столиком в «Инвер Инн», Ник изучал меню на стене, размышляя, настолько ли он голоден, чтобы рискнуть съесть нечто отличающееся от копченой говядины с маринованными овощами, которой он завтракал каждый день в гриль-баре «Хуанита». Ник, единственный из художников, благодаря стараниям Гэйл Ферленг и банка First National, обладал солидным запасом шотландской валюты, но загвоздка заключалась в том, что он не имел ни малейшего представления, что такое стовиз. [6]Он был на все сто уверен, что не хочет ни шотландского пирога (68 пенсов), ни биф- или чизбургера (lb1.20), ни копченых сарделек (lb1.70), ни лазаньи или цыпленка под соусом карри (lb1.86). Так что оставался только стовиз (lb1.70).