Дождь из высоких облаков

– Я сейчас говорю не про Ивана...

– А про кого же?

– Не знаю имени. – Он протер очки. – Крутой, ездит на джипе с мигалкой. В основном по встречной полосе...

Надежда отступила на шаг, глянула с усмешкой:

– Извини, Илья, я спешу на работу. Мне некогда обсуждать с тобой моих... поклонников. Тем более посередине улицы.

– Надя, погоди! – Он заступил ей дорогу. – Прости меня... Не сердись. Это все от ревности! Ну, глупый я, идиот. Больше не буду. Вот чтоб я сдох! Но понимаешь, все время гложет... Ну вот чем ты будешь занята сегодня вечером? Чем таким важным, чтобы не идти в театр?

– Буду приводить в порядок свою квартиру, – почти отчеканила она. – Скоро приедет отец.

Илья засмеялся:

– Ну зачем ты дразнишь? Зачем будишь во мне зверя?

– Езжай за билетами, Отелло.

– Пожалуй, возьму на что-нибудь классическое. Ты как?

– Не знаю, подумай сам...

– Не отключай больше телефон! – Он взял ее за руки. – Я подумал, у тебя деньги на трубке кончились. Положил... А все равно...

– Я ездила к отцу на дачу, – призналась Надежда. – Мне надо было поговорить с ним... Хотела, чтобы никто не отвлекал.

– Как там поживает Игорь Александрович? – оживился Илья. – Так давно его не видел...

– Поживает. Вдвоем с Графом... Кстати, ты голодный?

– Нет, я позавтракал. Ты хочешь есть? Пойдем в кафе?

– Я не завтракаю.

– Почему тогда спросила?

– Забочусь о твоем желудке. Ты колбасу любишь?

– Ненавижу!

– А ты пробовал когда-нибудь... молоко волчицы?

– Интересный вопрос! – изумился он. – Но если надо, поймаю волчицу и попробую!

Надежда рассмеялась, чем ввела его в заблуждение. Илья хоть и смутился, однако осмелился спросить:

– Ты сказала отцу обо мне? И о наших... отношениях?

– Сказала...

– И что же Игорь Александрович?

– Шансов дружить с будущим тестем у тебя пока никаких, – усмехнулась она. – Придется завоевывать доверие. Кстати, ты Фоллена издал?

– Издам! – клятвенно пообещал он. – И завоюю!

Надежда остановилась возле дверей – там, где обычно стоял поджидающий ее джип Андрея...

Мимо тянулась нескончаемая муравьиная цепочка людей, населяющих стеклянный муравейник...

Она вспомнила – была весна – то самое состояние природы, когда снег еще не стаял, еще бежали ручьи, но уже пробивалась трава, пригревало солнце и пели птицы. Тепло было призрачное, обманчивое – чуть доверишься, снимешь верхнюю одежду, но дунет ветерок – и вот тебе в лучшем случае простуда...

Джип съехал с асфальта на грязный раскисший проселок, с натугой пробуравил сотню метров и застрял за поворотом перед выездом из леса.

– Кажется, приехали! – весело заключил Андрей. – Тут вам не равнина и не паркет!

– Пойдем пешком, недалеко, – отозвалась Надежда.

Они вышли, попрыгали вокруг, стараясь не наступать в глубокую грязь, – машина сидела плотно. Однако ничуть не расстроились, потому что в мире не было ничего, кроме весны, солнца и ощущения беззаботности.

Дачная деревня начиналась сразу за зеленеющим полем, над которым заливались жаворонки.

Андрей завалил рюкзак за спину и поднял Надежду на руки.

– Донесешь? – спросила она испытующе, обнимая его за шею.

– По крайней мере не выпущу, – многозначительно сказал он и пошел.

Медленно-медленно вынес он ее на подсохшее зеленое поле.

– Теперь поставь на землю, – попросила она.

– Почему? Тебе неудобно?

– Мне очень удобно. – Она высвободилась. – Но лучше ходить ножками. А потом, отец увидит... Это ему не понравится.

Надежда сняла куртку, повязала на талии – жарко на солнце.

– Он у тебя строгий? – улыбнулся Андрей.

– Очень! Не любит излишних нежностей и терпеть не может многословных людей. Потому что сам почти все время молчит, как ты.

– Это хорошо.

– Вы поймете друг друга. Мой папа живет вторую жизнь.

– Вторую? – Он взял ее за руку. – Значит, давно живет на свете.

– Это он так говорит... Первую он не любит вспоминать. Была война, всякие лишения...

– Он что, воевал?

– Он попал на фронт в сорок четвертом, семнадцати лет. Дошел до Берлина.

– Геройский у тебя родитель!

– Ничего геройского. По крайней мере из того, что я знаю. Воевал в пехоте, после войны отслужил еще восемь лет. Где-то в Прибалтике. Вроде боролся с националистами.

– Вот как? Интересно бы поговорить...

– Может быть, когда-нибудь и расскажет... После войны долго работал в Заполярье, геологом. Исходил пешком весь Север, от Швеции до устья Индигирки. В пятьдесят вышел на пенсию. Вот его вся первая, и самая загадочная, жизнь.

– А вторая?

– Вторая, кажется, проще и понятнее. Папа женился на моей маме. Родилась я, и у него началась совсем другая жизнь. А сейчас он почти безвылазно на даче. И кажется, у него теперь третья жизнь. Мне неудобно говорить... Но ты должен это знать. Чтоб быть готовым... В общем, папа сейчас живет воспоминаниями и какими-то фантазиями.

– И в чем же это выражается?

– Когда мне было четыре года, он водил меня в поле сразу после дождя. Мы искали вход в Тридевятое царство.

– Как интересно! – засмеялся Андрей. – Да твой папа романтик! И нашли?

– Мы гонялись за радугами. Потому что вход там, где начинается радуга.

– А стихов он не пишет?