Дождь

— Вы что? Фаерболл никогда не видели? — не поверил я.

— Контроль! Как ты ее контролируешь?! Это же не возможно! — ступор дока сменился приступом неудержимого слово извержения.

— Почему не возможно? — теперь уже я стал впадать в ступор, впечатленный уверенностью семейной пары в их правоте.

— Ну понятно, что возможно, коли ты это смог сделать, но это же невозможно! — судя по пошедшему красными пятнами лицу дока, ученый был близок к потери контроля над собой.

— Слава хочет сказать, что даже главы великих родов не могут удержать созданное ими заклинание, — подала голос Клава, придерживая готового взорваться от переполняющих эмоций мужа: — если сформирован фаерболл, то его надо куда-нибудь запустить, развеять уже созданное из праны считалось до этого не возможным!

Мысленно плюнув, я расслабился, сообразив в чем их проблема. Рассказывать, что я сделал на самом деле не было никакого желания. Если бы я стал вдаваться в подробности, то пришлось бы объяснять, что для трансформации стихий были задействованы две руны одновременно, например для получения магмы нужна была энергия земли и огня. Но настоящий шок вызвала бы информация о третьей руне, получившей классификацию средняя. Развернутая в моем «втором» узле, она формировала вокруг тела сферу «поглощения», высасывая из пространства любой вид преобразованной праны.

Эту руна являлась трехмерным воплощением печати, которую я впервые увидел на земле, вокруг дамбы ГЭС. Отсиживаясь два дня в квартире, я не только мучил руну «Жэ», но и пытался разобраться в уже имеющиеся на тот момент знаниях. Раскинув тогда вокруг себя «сферу» и создав в пространстве печать «поглощение», я не стал напитывать ее праной, а растянул символ в объеме. Мое тело, оказавшееся в центре руны, ощутило слабые токи праны, стягиваемые трехмерной печатью со всех сторон. Удачный опыт трансформации печати в руну, привел к уверенности, что так можно поступить с любым символом, сделав из плоского объемное и наоборот.

Устроенное представление с играми стихий, не стоило мне ни одной капли энергии, так как потраченная на формирование огня и других проявлений, она полностью возвращалась ко мне. Помимо этого, демонстрация упрочила мое положение в общине «потухших», возведя в ранг одаренного, знающего и умеющего на порядок больше, чем док. Я не стал развеивать их уверенность в моих достоинствах, решив воспользоваться подвернувшимся гостеприимством.

За свое проживание у дока, я расплачивался тем, что вносил корректировки в уже известные руны. Сам же я занимался Веде, раскладывая символы на составляющие и проверяя свои догадки на практике. Эти работы пришлось производить исключительно в своей голове, не доверяя информацию ни бумаге ни компьютеру.

— Уходишь? — как всегда, чувствующая лучше остальных, и не только энергию, но и намеренья людей, спросила Клава, застав одевающимся в прихожей.

— Пора, — ответил я.

— Скажи, насчет Веде, это работает? — удержав за рукав, она попыталась заглянуть в мои глаза.

— Да, это работает, — я не нашел в себе сил врать.

— Но… — Клава продолжала держатся за рукав моей куртки.

— Славе это не надо, — как мог, объяснил я свое нежелание делится опасными знаниями.

— Может ты и прав, — отвернувшись, она ушла на кухню.

«— Конечно я прав», — подумал я, так как созданные мной на основе Веде руны были настолько разрушительны по своим возможностям, что даже такой слабый одаренный, как док Слава, мог попытаться применить их в угоду своим амбициям.

Идя по улице, я размышлял, о том, что в полной мере отдаю себе отчет о том, что могу сровнять этот город с землей. Вывернутая наизнанку печать «поглощения» и наложенная на пустую землю, она высасывала энергию напрямую из планеты. Пропущенная через руну «линза», прана становилась настолько плотной, что закачанная в узлы моих энергетических меридианов, по своему наполнению превышала мой обычный запас в сорок раз. Определенно некоторые знания не должны были попасть в руки боярских родов. Взявшие власть, и без того сильные люди, могли начать совершать необдуманные поступки, стремясь стать единоличными хозяевами в огромной стране.

* * *

Площадь открылась неожиданно, в своих представлениях о брусчатой мостовой и стене из красного кирпича, я представлял все это более величественно и помпезно.

«— Может я не стой стороны зашел? — подумал я: — вот и здание думы рядом, наверняка здесь не очень удачное место».

Решив дойти до зиккурата, виденного многократно по телевизору, я покинул переулок, в котором до этого мялся, преодолевая свои провинциальные комплексы. Открытое пространство равнодушно взирало на мою фигуру, шагающую с праздным видом по брусчатке. Все было хорошо, пока сбоку не раздались крики и скрип тормозов.

Оставаясь безучастным, как и другие зеваки, я наблюдал, как длинный седан представительского класса кувырнулся пару раз, испытывая на своем бронированном корпусе заклинания стихии воздуха.

«— Хотели бы убить, убили бы, похоже, что им нужен кто-то живым», — пришел я к выводу, наблюдая за минимальными повреждениями у автомобиля на общем фоне энергетических всплесков.