Доверьтесь мне. Я – доктор

В магазин косметики меня привело желание чуть меньше, чем теперь, походить на труп. Я надеялся, что смогу компенсировать 5 месяцев полного пренебрежения своей внешностью значительным финансовым вливанием, купив нечто, чем вымою лицо и стану выглядеть лучше. Однако все оказалось не так-то просто.

– Смотрите, вот в этой содержатся природные флавоноиды, придающие коже свечение и в то же время не загрязняющие поры, – говорит он, протягивая мне тюбик.

Судя по тому, чему нас учили на латыни и биологии, его слова – полная чушь. Покупаю два флакона: увлажняющую пенку и крем для глаз.

Воскресенье, 21 декабря

Умывшись и намазавшись своими приобретениями вчера перед сном и сегодня утром после душа, я немного обескуражен отсутствием видимого эффекта от флавоноидов и обогащенных витаминами микрокристаллов. Конечно, я не совсем понимаю, в чем он должен проявляться, зато сразу замечаю, что оба средства слегка попахивают кошачьей мочой. Очень-очень дорогой кошачьей мочой.

Руби уже проснулась и собирает вещи в поездку домой к родителям – на этой неделе у нее отпуск. Флора сидит за кухонным столом, читая газету.

– Поняла! – внезапно восклицает она.

– Что? – спрашивает Руби, копаясь в своей корзине с грязным бельем, которая простояла возле стиральной машины добрых недели три.

– Поняла смысл Рождества, – провозглашает Флора.

В медицинском колледже Флора ходила на вечерние занятия по философии и с тех пор взяла моду вслух подвергать философскому и антропологическому анализу разные случайные вещи, приходящие ей на ум, причем без всякого поощрения с нашей стороны.

– Оно нарушает монотонность нашей жизни, – объясняет она. – Придает ей осмысленность. Отмечает определенную веху. Дни рождения, Пасха, Рождество – тут нет никакой разницы. Главное, чтобы день отличался от остальных, прерывал рутину рабочих будней.

Мы с Руби молча таращимся на нее.

Потом Руби замечает:

– Никогда не думала, что скажу такое, но если выбирать – остаться здесь и наблюдать твой экзистенциальный кризис или провести неделю дома с родственниками, – я с радостью поеду домой.

Она заталкивает кое-какие вещички из корзины в свой чемодан.

– По крайней мере, там мне помогут со стиркой.

Мы все целуемся на прощание.

– Счастливого Рождества, мои дорогие, – бросает нам Руби напоследок, захлопывая за собой дверь.

– Скатертью дорога! – кричит Флора ей в ответ.

Среда, 24 декабря

Я всегда считал, что люди делятся на две категории: те, кто носит с собой зонт, и те, кто нет. При этом по человеку почти всегда можно догадаться, к какой категории он относится. То же самое всю эту неделю наблюдается в больнице, четко поделившейся на два лагеря: тех, кто хочет остаться здесь на Рождество, и тех, кто нет. Думаю, я не ошибусь, если скажу, что все доктора и сестры относятся к последней категории, вот только, к сожалению, выбор у них невелик.

Многие пациенты, даже на пороге смерти, готовы уверять, что у них все в полном порядке, лишь бы скорее выбраться из госпиталя.

– А что это за лужа крови, в которой вы стоите?

– Какая, эта? О, не беспокойтесь, просто небольшое кровотечение. Оставьте, оставьте, само пройдет.

В противоположность этой группе представители другой, по разным причинам, всячески стремятся задержаться на все праздники на больничной койке под присмотром медсестер. Обычно сюда относятся бездомные, старики и те, у кого недавно умер супруг.

На утреннем обходе мы сегодня постарались выписать как можно больше людей, большинство из которых приняло эту новость с восторгом. Миссис Лукас угрожающе воззрилась на нас, когда мы подошли к ее койке.

– Вы меня выпишете или нет? – спросила она еще до того, как мы раздернули шторы.

Старая Кошелка заглянула в ее карту и начала осмотр. Миссис Лукас поступила в отделение с воспалением желчного пузыря и до сих пор лежала под капельницей с антибиотиками.

– Ай! – вскрикнула она, когда Старая Кошелка нажала ей на живот.

Кошелка в ответ призадумалась.

– Надо будет сделать еще анализы. После обеда мы вам скажем, можно отпускать вас домой или нет, – решила она и скорее пошла к следующему пациенту, чтобы не вступать в перепалку. Мы все улыбнулись миссис Лукас и поспешили дальше.

У миссис Лукас пятеро детей и муж-военный, которому впервые за 3 года удалось вырваться в отпуск на Рождество. После обхода Суприя взяла у нее кровь, и спустя пару часов я получил результаты. Воспаление не прошло. Я позвонил Старой Кошелке, которая подтвердила, что в таком состоянии отпускать пациентку домой нельзя.

– Придется тебе сообщить ей плохие вести, – сказала она и повесила трубку, прежде чем я успел запротестовать.

– Суприя! – позвал я. – Старая Кошелка просит тебя поговорить с миссис Лукас.

– Отличная попытка, Макс, – крикнула она в ответ из-за стойки сестринского поста.

Черт.

Я застал миссис Лукас в постели: она подпиливала ногти, очевидно готовясь выцарапать мне глаза, если я скажу, что ей придется остаться в больнице.

– Мне очень жаль… – начал я.

Миссис Лукас подняла голову.

– Ясно. И что? – фыркнула она.

Определенно эта женщина не заканчивала школы изящных манер.