Доверься мне (ЛП)

Ее платье сливочно-идеального цвета из великолепного сложного кружева поверх атласа, украшает ее идеальную попку нежным бисером, и поднимается к полностью обнаженной спине. Этот оттенок называется «Краснеющий клен». Мне все равно, как, черт возьми, это называется, моя жена сегодня — чертово произведение искусства.

Я кружу свою сногсшибательную невесту по банкетному залу, как учила нас моя сестра, и замечаю ее в углу, как она прижимает руки к лицу, будто нервничает, что мы в любую секунду можем облажаться, и беззвучно подсчитывает каждый шаг.

— Ты говоришь это каждую ночь.

— Это потому, что так оно и есть. Голая, разодетая, в спортивных штанах и с растрепанным пучком или в одной моей футболке, ты — самое прекрасное, что когда-либо видели эти глаза. Но сегодня вечером… — я провожу пальцем вниз по ее боку и обхватываю рукой ее бедро.

— Мое платье слишком облегающее.

Я отстраняюсь, чтобы посмотреть на ее надутые губы, и ухмыляюсь.

— Это не так.

Это платье идеально на ней сидит. Мне не нужно в него вглядываться, ведь я пялился на Оливию в нем всю чертову ночь. Она еще и подловила меня, когда я украдкой пытался взглянуть на него в одном из шкафов ещё пару недель назад. Оливия шлепнула меня так сильно, что пришлось приложить лед к запястью. Правда, я сделал это, чтобы она почувствовала себя виноватой. Это сработало, пока она не поймала меня на том, что я смеюсь. В ту ночь она спала в пижаме и заставила меня держать руки при себе.

— Я едва дышу, Картер, и я определенно не могу наклониться.

— О, нет, — в последнее время, когда я пытаюсь ее успокоить, мне удается зайти довольно далеко. — Что ж, тогда нам, вероятно, следует вытащить тебя отсюда как можно скорее. — Я демонстративно оглядываюсь в поисках выхода или, может быть, уборной. Чем дольше я смотрю, тем меньше это похоже на шоу. Я отведу ее в какое-нибудь уединенное место прямо сейчас, черт возьми. — Давай пойдем куда-нибудь, где я смогу сорвать это с тебя.

— Это платье стоило непристойную сумму денег. Ты не сорвешь его с меня. Никогда.

— М-м-м, — это мы еще посмотрим. Я заплачу за то, чтобы его сшили обратно, если понадобится. — Планируешь надеть его снова, не так ли?

На лице Оливии появляется эта дерзкая ухмылка, когда ее руки обвиваются вокруг моей шеи, она притягивает меня ближе.

— Да. Когда я выйду замуж за своего второго мужа.

— Непослушная девчонка, — я провожу ладонью вниз по ее спине, обхватывая нежную округлость ее попки, слегка сжимая ее.

— Вы понимаете, что все двести с лишним гостей могут видеть вашу руку на моей заднице прямо сейчас, верно, мистер Беккет?

— М-м-м. Мне это нравится, миссис Беккет. Пусть они знают, что вы моя.

Оливия фыркает моим любимым смешком.

— Думаю, в этом и был смысл свадебных клятв, свидетелями которых они сегодня стали.

— Мои руки по всему на твоем сочном теле — это лучше. Еще лучше, если на твоем лице. Ты знаешь мой девиз: делай все по-крупному или вали домой.

Голова Оливии запрокидывается назад, ее веки закрываются, когда она сотрясается от смеха.

— Не могу поверить, что люблю тебя так сильно, — говорит она мне с тихим вздохом, прежде чем прикоснуться к моим губам.

— Думаю, что я не могу любить тебя больше, чем сейчас, но завтра ты докажешь, что я неправ, как делаешь это каждый день.

— Ты слишком милый, — ее губы касаются моего уха. — Когда ты не ведешь себя как маленький говнюк.

Я мягко смеюсь, прижимая ее к себе, шепчу ей на ухо последние несколько слов нашей песни и коверкаю последнее, потому что мне нравится быть с ней маленьким говнюком время от времени.

Мы занимаем свои места за главным столом, и Оливия вытирает глаза на протяжении всех поздравлений, когда мы слушаем речи наших друзей и семьи. Когда Хэнк произносит лишь половину своей речи, она уже совсем не контролирует свои эмоции.

— Картер, сынок, я знаю, что в тот день, когда мы встретились… ну, я знаю, что это был, вероятно, худший день в твоей жизни. И, черт возьми, я бы так хотел, чтобы мы встретились при других обстоятельствах. И все же, встреча с тобой — одно из лучших событий в моей жизни. Я искренне верю, что нас свели Ирландия и твой отец, за что я благодарю их каждый чертов день. У нас с Ирландией не было детей, и, возможно, именно поэтому я встретил тебя, когда уже прожил половину жизни. Когда ты вошел в мою жизнь, я понял, что ты особенный. Ты заполнил пустоту в моем сердце, чего не мог сделать никто другой. Я знаю, что Ирландия полюбила бы тебя, и твой отец с небес смотрит на тебя, и чертовски гордится тем, каким человеком ты стал. Oливия… мой Бог. Я рад, что ничего не вижу. Я слышу, как ты рыдаешь, и, увидев это, мое старое сердце разбилось бы вдребезги.

Оливия со смехом наклоняется, и я опускаю руку ей на спину, поглаживая ее гладкую, теплую кожу.