Доверься мне (ЛП)

Я смотрю на Адама, и он делает именно то, что мне от него нужно: тычет в Гаррета локтем. Я прячу улыбку при виде того, как он сгибается, держась за бок, но тут начинает играть музыка, и у меня, возможно, что-то вроде приступа паники, когда процессия красивых женщин начинает двигаться по проходу.

— Успокойся, черт возьми, — бормочет мне Дженни, проходя мимо, и Гаррет хихикает гораздо громче, чем нужно, из-за чего мы с сестрой удивленно поднимаем брови. Он прочищает горло, и Дженни показывает на свою шею, выпучив на него глаза.

Что? — он говорит ей одними губами.

Она продолжает дергать за какой-то воображаемый галстук, широко раскрыв глаза и бросая многозначительные взгляды на его шею.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — говорит он ей в ответ, активно жестикулируя руками, как бы показывая, насколько он на самом деле этого не понимает.

— О, черт возьми… — Дженни на мгновение прячет лицо за своим букетом. — Твой галстук! Поправь галстук!

— Что? О, — Гарретт опускает взгляд, его лицо становится ярко-красным, когда он замечает свой перекошенный галстук.

Этот день начинается фантастически, что только усиливает мое беспокойство. По крайней мере, мне удается улыбнуться, глядя, как Аланна танцует вдоль прохода, и бросает лепестки цветов в ничего не подозревающие лица. Джем проходит половину пути, прежде чем решает лечь и начать жевать один из лепестков.

— Джемми! Нет! Джемми, вставай! — Аланна пытается соблазнить его еще большим количеством лепестков, медленно пятясь к алтарю. — Да ладно тебе, Джемми. Давай. У меня тут для тебя еще много лепестков, малыш.

Оливия сказала мне, что так и будет. На самом деле, она со мной поспорила. Теперь я должен ей массаж ног и брауни.

— У ребенка такой же фокус внимания, как у его мамы, — бормочет Джереми.

Я фыркаю от смеха, потому что так оно и есть. Хмурый взгляд Кристин говорит о том, что она тоже с этим согласна.

В конце концов Аланна подхватывает своего брата на руки и несет его к алтарю.

— Отдай кольца дяде Картеру, Джемми.

По какой-то счастливой случайности маленький пузатик улыбается мне, держа маленькую коробочку в своем пухлом кулаке.

— Спасибо, приятель, — тихо говорю я ему, прежде чем расцеловать его в обе щеки. Мои пальцы крепко сжимают коробочку, и я делаю глубокий, неровный вдох, когда музыка затихает. — Святые, блять, угодники, — выдыхаю я, когда начинается следующая песня.

«Миллионер» Криса Стэплтона. Оливия думает, что я выбрал ее, потому что я миллионер. Оливия думает, что я выбрал ее, потому что я долларовый миллионер. Но я самый богатый человек на свете, потому что у меня есть она и ее любовь.

Все беспокойство рассеивается секунду, когда эта потрясающая женщина входит в двери, все ее пять футов и один дюйм в кружеве и атласе, и из комнаты исчезает весь до последней капли кислород.

Возможно, именно поэтому с моих губ слетает «Твою мать».

— Опиши мне ее, — шепчет Хэнк.

— Она… она… — я на мгновение зажмуриваю глаза, потому что не хочу пропустить ни секунды из этого. — Я не могу. Извини, — у меня нет слов. Оливия… похожа на рождественское утро в три года, когда ты наконец понимаешь всю эту праздничную суету. Она похожа на тот самый момент, когда прекращается дождь и выходит солнце, окрашивающее небо в яркие цвета, и в воздухе чувствуется аромат свежести и обновления. Она похожа первое катание на коньках по замершему озеру в окружении заснеженных гор, сосен и самого свежего воздуха. Она, в конце концов, это то чувство в моей груди, которое возникает, когда она посреди ночи переворачивается, прижимается ко мне своим теплым телом, обвивается вокруг меня и я понимаю, что все на своих местах. — Она просто… она просто…

— Совершенство, — тихо заканчивает Хэнк.

Чертово абсолютное совершенство. И она вся моя.

Наверное, поэтому я позволяю ей пройти только три четверти пути по проходу, прежде чем срываюсь с места и бегу к ней, в то время как наши гости ахают от удивления.

Но Оливия? Она не удивлена. Ни капли.

— Импульсивный и нетерпеливый, — бормочет она прямо перед тем, как отец отпускает ее руку, и я поднимаю ее на руки, кружу, прижимаю к груди и целую изо всех сил.

— Вот почему ты выходишь за меня замуж.

— М-м-м, — она наклоняет голову, морща нос, делая вид, что размышляет. — Помимо прочего, да.

— Ты так чертовски красива, — я хочу запустить пальцы в ее волосы, но она, скорее всего, убьет меня. Ее прическа такая миленькая.

— Эй! — Кара щелкает пальцами со своего места у алтаря. — Кончайте целоваться, тащите сюда свои задницы и женитесь!

Оливия хихикает, и я протягиваю ей руку. Я уверен, что никогда так широко не улыбался, когда спрашиваю ее «Готова выйти замуж?».

Она вкладывает свою руку в мою, наши пальцы переплетаются, и одаривает меня той нежной улыбкой, которую я так люблю.

— Готова.

— Вы просто великолепны сегодня вечером, миссис Беккет.