Доверься мне

К черту подарок. Я бросила его и вцепилась в ткань рубашки Спенсера. Нужно удержать его, дотронуться до него, чтобы он окончательно от меня не ускользнул.

– Нет. Еще не поздно, – в отчаянии сказала я.

Спенсер покачал головой:

– Вначале… ты без остановки твердила мне, что не можешь. Теперь я больше не могу. Понимаешь?

В горле полностью пересохло.

– То, что между нами… Было хорошо так, как есть.

– Но сейчас мне этого уже недостаточно, – прошептал он. Он не пытался отпихнуть меня от себя, но и не прикасался ко мне. Просто смотрел на меня своим темным проникновенным взглядом.

Я расслабила стиснутые ладони и накрыла ими его щеки. Он должен, обязан понять, что был для меня большим, нежели средством для достижения цели. Что что-то для меня значил.

– Спенс… – прошептала я.

Нечто в его взгляде смягчилось. А потом я его поцеловала. В отчаянии я прижималась губами к его губам и вкладывала в этот жест все, что не могла сказать. Он издал низкий звук и ответил на поцелуй. Жгучий и опустошающий. Я цеплялась пальцами за его мокрые волосы и держала его так крепко, так близко, как только возможно. Он обязан понять. Он обязан понять.

Спенсер подхватил меня и поднял вверх, я обвила ноги вокруг него, и моя спина врезалась в стену. На мгновение из меня вышибло весь воздух, но тут появились его зубы, которые прикусили мою нижнюю губу, и меня окатило волной лавы. Он клеймил меня, его язык встретился с моим, и я растворилась в его теле. Его ладони проникли мне под футболку, и знакомые шершавые пальцы выманили у меня всхлип. У нашего поцелуя был вкус моих слез. Я вонзила ногти ему в плечи. Спенсер глухо застонал. Его губы легли на мою шею, и я наклонила голову в сторону. Он оставил горячий след до моей ключицы, а потом устремился обратно вверх, пока не укусил меня за мочку уха.

– Я так чертовски в тебя влюблен, – хрипло произнес Спенсер.

Сердце чуть не выпрыгнуло у меня из груди.

Однако затем зазвучал голос Нейта через динамик телефона, прямо у меня в ухе.

Я люблю тебя. Я люблю тебя, Доуни.

Я оцепенела. И ничего не могла с этим сделать.

Спенсер тут же замер. Он отстранился от меня и заглянул в глаза.

То, что до этого момента сохранилось между нами, разбилось, стоило ему заметить панику у меня во взгляде. Я видела это в глубокой синеве его глаз. И во мне тоже что-то треснуло. У наших ног лежали осколки.

Спенсер поставил меня на пол. Он отвернулся от меня.

– Спенс…

– Уходи.

Его голос звучал глухо. Без единой эмоции.

– Я не хотела…

Он схватил скульптуру со стола и запустил ее через всю комнату. В нескольких сантиметрах от меня она раскололась о стену, и я вздрогнула всем телом.

В ужасе я смотрела на него.

Лицо Спенсера исказилось от ярости.

– И что бы это было, Доун? Разочек на прощание?

Я сглотнула и прижала руки к груди, потому что его слова причиняли такую адскую боль. Мне не хватало воздуха. Спенсер понял, что только что сделал. У него расширились глаза, и он сделал шаг в мою сторону. На этот раз отшатнулась уже я. Сначала на один шаг. Потом еще на один. Все дальше, пока не добралась до двери комнаты, где развернулась и выбежала из его дома так быстро, как только могла.

Глава 33

Существует столько видов боли, и я чувствовала их все.

Мне казалось, что это невозможно, и все же это так. Я ощущала всё и сразу, почти не могла дышать, думала, что кожа сжимается, а тело становится слишком маленьким для того, что бушевало внутри меня. В груди что-то дико кололо и стучало, а конечности не слушались.

Это было ужасно.

Пришлось собрать все свои силы, чтобы сесть на автобус до Портленда. Эта поездка оказалась самой трудной в моей жизни. Каждая минута, в которую во мне жила такая боль, растягивалась в несколько часов. Может быть, это и звучало как избитое клише, но это правда. Путь от остановки до папиной мастерской словно стал вдвое длиннее обычного, и под конец я бежала, чтобы быстрее туда попасть.

Перешагнув порог мастерской, я глотала ртом воздух. Мои хрипы почти заглушали звук фрезерных станков, на которых коллеги отца обрабатывали дерево.

Я шла мимо множества небольших тележек с инструментами к узкой лестнице, ведущей на верхний этаж. Кроме распиливания дерева, слышалась тихая музыка старого радио. Мои панические всхлипы привлекли папино внимание. Он поднял голову и побледнел, заметив меня. Затем поспешно выключил фрезер и пересек комнату. Отец о чем-то меня спрашивал, дотрагивался руками до лица и внимательно осматривал со всех сторон, чтобы убедиться, что на мне нет ран. Не обнаружив внешних травм, он меня обнял. А я уткнулась лицом в его комбинезон, втянула носом родной запах клея и древесины и сдалась.

Просто сдалась.

Проходили дни. Я чувствовала себя роботом. Я и вела себя как робот, так как не могла больше плакать. Видимо, у меня больше не осталось слез. Или я просто-напросто мутировала в безэмоциональную картофелину. Ну, или – и такой вариант я тоже считала возможным – Спенсер был вампиром и… высосал все мои чувства. Наверняка так и есть.