Довериться Судьбе (СИ)

— Хорошо, Найтур говорил со мной, я не слышала, что было дальше?

— А дальше он плименил к тебе Зов.

— Зов? Это что такое?

— Ой, ну, какая ты непонятливая, — посетовало это рыжее чудо. — Зов это Зов Вожака. Когда оболотень не может или не хочет оболачиваться, Вожак плименяет к нему Зов. Найтул не мог с тобой поговолить и позвал тебя Зовом, но ты так долго не меняла свой облик и тебе было очень больно, что я чуть не ласплакался.

Мальчонка всхлипнул и прижался ко мне всем тельцем, пришлось обнимать его покрепче и успокаивающе гладить по волосам.

Мне и самой успокоиться не мешало, потому что я узнала, что вызвало во мне ту дикую боль, от которой чуть не умерла. Этот… этот гад, Вожак недоделанный, почуял во мне оборотня и насильно заставил обернуться. Идиот! А ничего что я до этого не оборачивалась? А ничего что вообще ни сном не духом?!

Дева Небесная, как жить-то теперь?

Вскоре рыжик пригрелся в моих объятиях, успокоился и продолжил рассказ:

— Потом ты, наконец, обелнулась, и стала такая класи-и-ивая, мне слазу ласхотелось плакать. Твоя ласка самая лучшая и мех у неё самый класивый. Знаешь, что сказал пло тебя Кевин? Что ты словно белое облако опалённое лунным селеблом…

Тоже мне, поэт выискался серомордый. Значит, его зовут Кевин и он сын Найтура.

— А третьего как зовут?

— Сел-л-лбин. Он и Кевин дети Вожака.

Значит, угрожала я отрезать ухо Кевину и поженила его с его же отцом. Угу. А Сербин ржал, словно не волк, а сивый мерин.

Теперь вроде понятно.

— Хорошо, давай с тобой знакомиться, лисёнок, — я взяла его маленькую ладошку в свою и легонько пожала. — Меня зовут Яна и мне очень приятно познакомиться с таким симпатичным оборотнем. А теперь назови своё имя.

— Тин, — ответил он, ярко блеснув глазками. — У тебя и имя класивое!

— Ага, а из тебя получился очень симпатичный лисёнок. А теперь расскажи-ка мне, Тин, в чьём доме мы находимся и как я тут оказалась?

А дело было так…

Вожак с сыновьями отправился в лес в волчьем обличье на очередной обходной рейд и услышал Тина, который отчаянно звал на помощь. Когда они прибыли на место, то вместе с малышом застали маленького человека. Они какое-то время прятались за деревьями, решая, что делать дальше, но от человеческого дитя угрозы не было, она даже лапу лису промыла, и они не стали нападать, а тихо вышли из укрытия.

Подойдя к девчонке ближе, Найтур почуял в ней оборотня. Запах едва улавливался, как будто она ещё не оборачивалась, а такого просто не могло быть. Ещё больше непонятно, что когда девчонка их заметила, то сильно удивилась и испугалась. Как может оборотень бояться своих сородичей?

На этом странности не закончились. Он попытался поговорить с ней мысленно, но она не ответила, а вскочила, словно дикая кошка, и угрожающе выставила нож, зажатый в руке. А потом начала нести какую-то околесицу, грозилась отрезать Кевину ухо, а под конец его терпенья обозвала его, Вожака! невестой сына.

Найтуру это надоело, и он применил к ней Зов. Хоть и не любил это делать без крайней на то необходимости, но раз девчонка совсем умом тронулась, требовалось привести её в чувство. И он позвал, а дальше происходило нечто, что он видел впервые. Вместо того, чтобы обернуться и предстать перед Вожаком в своём зверином обличье, девчонка заорала и, упав на землю, стала биться в конвульсиях. Ей было больно, очень больно, это было видно по тому, как она закатывала глаза, как скребла землю руками, как выгибалось дугой её тощее тело.

А он стоял и не мог уже повернуть время вспять и отменить Зов. Оставалось ждать, когда тело, наконец, начнёт меняться. И когда это случилось, из-под вороха опавшей одежды выползла еле живая ласка с серебряными опалинами на белом меху. Она непонимающе оглядывалась вокруг и была так слаба, что даже на лапы встать не могла.

Надо принимать человеческий вид и брать её на руки. Сама она до деревни не дойдёт.

Кевин был очарован юной лаской, да и Сербин поглядывал на неё с интересом. Сыновья стояли и вовсю таращились на белую красавицу. Пришлось строго рыкнуть на них и приказать одному собрать вещи девочки, второму забрать Тина. Так они и отправились обратно в деревню на своих двоих, сверкая голыми задами на потеху рыжим белкам и белогрудым сорокам…

Я невольно вздрогнула, стоило вспомнить, сколько боли испытала при обороте. Неужели так всегда бывает?

— Тин, а тебе больно, когда ты оборачиваешься в лисёнка?

— Не-а, — отрицательно помотал головой рыжик, — совсем-совсем не больно!

Угу, либо я такая невезучая, либо слишком стара для первого оборота.

— Так значит, меня принесли в деревню в образе ласки? А как я тогда переобратилась обратно?

— Обелну-у-улась облатно, а не пелеоблатилась, — поучительно исправил меня Тин. — А обелнулась в человеческий вид, когда заснула.

— А когда я обернулась, я же стала… эм… голой? — он кивнул. — А откуда на мне тогда одежда?

— А это Далия тебя одела, пока ты спала.

— Далия?

— Сестла моя сталшая, — пояснил рыжик. — Ой, она же сказала, как только ты плоснёшься, слазу звать её.

Тин поспешно вскочил и, радостно мне улыбнувшись, кинулся вон из комнаты.

Глава 12