Дот

Когда Саня заскочил из пламени в дот (при этом, на ходу, он еще пытался погасить огонь на знамени — прижимал знамя к телу, хватал, жамкал горящую ткань руками) — гимнастерка на нем разваливалась от огня. Волос на голове уже не было, видать, вспыхнув, они сгорели мгновенно, и оттого ожог на голове был слабый. Как и на спине. Грудь припекло покрепче, но тоже, можно сказать, обошлось. А вот лицо, кисти рук и плечи… через несколько минут они превратились в сплошной волдырь. «То не беда, — сказал Чапа. — От колы б воно прогорiло до мяса…» Дальше Чапа распространяться не стал — и так все понятно. Чапа взял старую бритву «Нева», которой еще в мирное время пользовались команды, заступавшие в доте не дежурство, проверил ее остроту на ногте, и неодобрительно покачал головой. Взглянул на Геру: «Ты в нас лiкар — тобi и резать…» — «Что резать?» — не понял Гера. — «Та зрiзать же волдыри…» — «Зачем?» — «Щоб опередить процес…» — «Но ведь тогда откроется незащищенная ткань! — воскликнул Гера, — а у нас нет антисептика…» — «В нас е антисептик?» — спросил Чапа у Медведева. — «Только зеленка…» — «Флакончик?» — «Больше. Штуки три. В этом хозяйстве уж если что-то имеется — то с запасом…» — «Ото добре, — сказал Чапа, — не доведеться збыраты по всiй окрузi подорожник. — Он опять протянул бритву Гере: — Зрiзай…» — Гера поглядел на бритву, на лицо Медведева… Отрицательно мотнул головой: «Не могу…» Чапа взглянул на него внимательно, поглядел на остальных; вздохнул: «О-хо-хо! — все доводится делать самому…»

Когда сгоревшие места щедро смазали зеленкой, Медведев стал похож на негра. Негров никто из них не видел, разве что Геркулеса в фильме «Пятнадцатилетний капитан». Кстати — ведь и по фактуре Медведев тому Геркулесу не уступал. «Тепер твоя робота, Саня, — сказал Чапа, — лежать на сонцi. Нехай воно тэбэ лiкуе…» — «Так ведь он же без кожи! — изумился Гера. — И часу не пройдет…» — «Нiчого з ним поганого не будэ, — спокойно перебил Чапа. — По перше: мы всi народженi сонцем; воно нас кормить; тiлькi переедать не треба. А по друге: природа гасить вогонь тiлькi встречным вогнем…» Гера смотрел на него во все глаза — и вдруг радостно воскликнул: «Понял! Ведь это же similia similibus curentur!» — «По нашему можешь?» — «Могу! — сказал Гера. — Подобное лечится подобным…» — «Можно сказать и так», — согласился Чапа.

Корка — сплошной маской — образовалась уже на следующий день. Медведев стал неузнаваем. Корка стянула лицо и при малейшей мимике лопалась; из трещин тек бурый гной. Гноем с кровью постоянно сочились его плечи и кисти рук, во время боя пальцы и ладони прикипали к винтовке, но приходилось терпеть: ведь кто-то же должен был защищать дот с тыла…

А потом случилось чудо (солнце знало свою работу): гной иссяк. Тогда-то и пришла главная мука. Каждая трещинка — каждый ее миллиметр! — стала зудеть. Обычное дело при выздоровлении кожи. Так ведь от этого знания не легче! Медведев мучился. Желание расчесать, отодрать корки было нестерпимым. И хуже всего — в тех местах, где корки задирались и создавалось натяжение. «Побачу твои руки бiля лыця — звяжу за спиною», — пригрозил Чапа (он в первый же день предупредил: где сдерешь — останется след). Чем он мог помочь? Лишь одним: срезать задиры. От тупой «Невы» было мало проку; довести кухонный нож или немецкий тесак до кондиции… для этого нужны были дни, кропотливая работа. Чапа смирился. Походил по склону, нашел кусок сланца; правил на нем «Неву» — пока терпец не иссяк. Потом доводил бритву на офицерском ремне. Получилось. Не так, чтоб очень, но получилось. Правда, не углядел: пока был на рыбалке — Тимофей этой «Невой» побрился; разумеется, она стала в корках вязнуть. Пришлось опять с нею повозиться, после чего Чапа определил ей место в нагрудном кармане своей гимнастерки, а ребятам сказал: «И не просите…»

Вот такая история.

Тимофей сказал Медведеву: «Подвинься», — и лег рядом. И задремал. Последней его мыслью было: это же сколько еще нужно дней, чтобы ребята отоспались, чтобы из тел ушла зажатость и каждый член расслабился. Он не представлял, каким будет завтрашний день и последующая жизнь; да! — и война; какой будет их война. Думать об этом не было сил. Да и смысла не было.

Его разбудил звук моторов. Еще сквозь сон он понял, что это не танки: звук приближался стремительно. Но если это немецкие штурмовики…

Тимофея подбросило: смерть была рядом. Уж если штурмовик подловил на открытом месте — шансов он тебе не оставит.