Досыть

Бадыкин. Ваша правда, бабушка!

Сюльжина. И ты у нас этой возможности не отнимай! Не прячь её в угол избы. Ты её людям неси, отдай всю без остатка. А люди… они тебе во сто крат вернут… добротой и уважением.

Бадыкин.(целуют руку Сюльжиной) Спасибо, бабушка.

Сюльжина. Ты чего это, ты чего, Алексей?!

Бадыкин. От всех Бадыкиных низкий поклон вам, Нина Антоновна, вам и односельчанам Вашим — Пете, Мите, Родиону…, этой энергичной девушке Соне…

Сюльжина.(гладит Бадыкина по голове) Это ничего… Это если от всей души… это даже полезно! А благодарить нас не за что. Потому как… что может человек другим людям отдать?! (по той ноше и мереем) Ежели он жизнь свою не пожалел за нас, то как же мы должны к нему… Аки к святому идти… и к мощам его прикоснуться жаждать.

Бадыкин. А где они сейчас?

Сюльжина. Там, где им положено быть до погребения… во храме божием. Как в деревню заезжал, видел слева на горушке церковь деревянную!

Бадыкин. Видел.

Сюльжина. Храм Николы-угодника. Памятник 18 столетия, времени Речи Посполитой (с характерной для Беларуси архитектурой) Он такой единственный остался.

Бадыкин. А сейчас туда можно сходить?

Сюльжина. Вечер уже на дворе. Храм божий заперли. Отец Сергий домой пошел к жене и детям. Хозяйство у него — корова, куры, утки, огород 20 соток, да сад… Ты, Алексей, отдохни после долгой дороги, а завтра… всё успеется — будет день, будет и пища!

Входят Коренной и Гуласиков.

Коренной. (кивает на Сюльжину и Бадыкина, Гуласикову) Ни на минуту нельзя их оставить. То вечер поэзии устроят, то вернисаж живописи. (указывает на Сюльжину и Бадыкина) Живые картина в исполнении актёров больших и малых театров…

Сюльжина.(перебивает) Тьфу на тебя, Митька! И что ты за фрукт (закавыка такая)! Иди сюда… что скажу…

Коренной. Уж и пошуткавать нельзя.

Коренной и Сюльжина отходят к печке.

Сюльжина.(Коренному, суёт в руку Коренному деньги) Вот возьми за брикеты.

Коренной.(Сюльжиной) Не возьму. Чего это ты выдумала, баба Нина?… Не обижай меня, честное слово.

Сюльжина.(настойчиво Коренному) Ты целый день работал… Как так можно? Бери, говорю!

Коренной. Сказал не возьму — и точка! А ежели ты (как в прошлый раз) мне деньги в карман сунешь незаметно. То я те деньги (даю слово) пропью,… не доводи до греха, убери ассигнации!

(Отходит от Сюльжиной, садится за стол.)

Сюльжина. «Тьфу» на тебя три раза, Митя! Храни вас всех Господь, детки! Храни тебя Боженька, Митечка!

Гуласиков.(Коренному, деловито) Итак, продолжим начатый на крыльце разговор.

Коренной.(Гуласикову) Пустое.

Гуласиков.(Коренному) Как это «пустое»? Я не согласен…

Коренной. (Гуласикову) Хорошо. Давай начистоту… Если по правде рассуждать, что мы о той войне знаем…

Гуласиков.(Коренному) Как «что»? Очень даже много. Я который год из архива не выхожу…

Коренной.(перебивает, Гуласикову) Документы изучать в архиве — это замечательно. Документы — это само собой отражение фактов, но не более того. А ты по сути посмотри, по-человечески…

Гуласиков.(бойко) А по-человечески… мы всё тёплое время года на раскопках проводим…

Коренной.(Гуласикову, от души) Честь и хвала вам…

Гуласиков. Да не об том я, дядь Мить.

Коренной.(въедливо) Так и я не об том. Вот, к примеру, Антоновна… она — да! Она ту войну пережила — день за днём, час за часом, минуту за минутой. Она в войне этой великой существовала… Она есть и будет хоть и небольшой (крохотной) её частью. (бойко) А спроси ты её о той войне — молчит!!!

Сюльжина.(засуетилась) До чего же ты, Митечка, прилипчивым бываешь. Мне, когда война началась, всего семь годочков натикало… А что ребёнок может помнить?!

Коренной. Но ведь ты, баба Нина, непосредственный участник тех событий.

Сюльжина. Я, может, и участник, да не такой важный.

Коренной.(Сюльжиной) А что-нибудь можешь рассказать… случай какой-нибудь или историю?!

Сюльжина.(нервно) Я, Митечка, всё, что тогда было — забыла! Забыла и всё! А истории в книжках… Такой мой тебе ответ! (уходит за занавеску)