Досужие рассказы Сатаны

– Разве соседские сорванцы не теснили твоих ангелочков? Когда отцы едят кислый виноград, то и сыны станут делать то же. Алчность бесстыдна, вражда шествует сквозь поколения. Не уничтожить ненависть, не умертвив носителей ее. Ты хладнокровием своим убавил от мировой злобы.

– Погибли урожай, скот, постройки…

– Для исцеления удаляют зараженный орган, порой, страдает здоровая плоть!

– Сатан, не ты ли выдумал пословицу про лес и щепки?

– Не я, а жестокость вашей земной жизни. От меня тебе награда выйдет. Эти грамоты я предъявлю властям, и вся земля станет твоею. Вступай во владение сей же момент!

Антиподы

1

Среди людей бытует представление, что, поскольку пребывание на Небесах безоговорочно прекрасно, благостно и умиротворяюще, то обитателям высших сфер неведом непокой сомнений. Казалось бы, есть резон в таком взгляде на вещи: ведь сомнение – это всегда барьер, ибо, во-первых, оно предполагает трудный и, порой, рискованный выбор меж альтернативами, а, во-вторых, последствия выбора не прогнозируемы – иначе не возникли бы сомнения. Однако наличие различных мнений важно, ибо в противном случае не из чего выбирать лучшее. Тут надо иметь в виду, что даже аргументированное суждение не обязательно верно.

Людское представление об отсутствии сомнений в ином мире проистекает из неосведомленности смертных о небесном бытии. Оно отнюдь не так безоблачно, как кажется сторонникам пасторальной точки зрения. Безоблачность следует понимать, разумеется, не в метеорологическом смысле, ибо небо – естественное место пребывания облаков, но в переносном значении слова.

Мне, как Сатану, на протяжении всей моей жизни – нескончаемой и уходящей в бесконечность будущего – приходится противостоять всевозможным глупейшим предубеждениям. Упомянутый выше ошибочный взгляд является следствием одного из предубеждений. Заявляю решительно: “Ангелам ведомы сомнения, в том числе и мне, ветерану Творения, уроженцу Небес!”

Сейчас я поведаю моим благодарным читателям об одном давнем и поучительном случае, впрочем, отнюдь не уникальном, выводы из которого до сих пор не до конца ясны мне, и я по сей день пребываю в состоянии неопределенности относительно оценки последствий истории, которую я намерен рассказать. И не только я один колеблюсь, но, как мне кажется, мой коллега ангел Михаэль, занимающий один из ключевых постов на Небесах – властителя рая – тоже сомневается.

2

Среди многочисленных моих знакомцев были два достойных мужа, посвятивших жизнь тонкому искусству коммерции. Говоря проще, они держали лавки и продавали обывателям своего городка необходимые потребительские товары. Бакалейщик Птахья торговал крупами, сахаром, солью, мукой, чаем и прочими важными съестными продуктами. Мануфактурщик Барух предлагал покупателям сукно, ситец, а кому-то шелк и батист – всевозможные ткани на любой карман.

– Здравствуй, Птахья, – поприветствует бакалейщика заглянувший в лавку покупатель.

– Мир тебе, друг, – ответит Птахья, – чем могу послужить утробе твоей?

– Мне бы мучицы два фунтика!

– Вот, получай, друг! На пампушки да на пончики лучшего товара не сыщешь! И вес точнейший: у меня гири проверенные, комар носа не подточит!

– Да я уж знаю, Птахья, у тебя все по-честному, как в Писании сказано.

– Бывай здоров, друг, заходи почаще, всегда тебе рад!

– Здравствуй, Барух, – скажет вошедший в мануфактурную лавку солидный покупщик.

– Мир тебе, друг, – ответит Барух, – никак, приодеться желаешь?

– У сына скоро свадьба, нужна обновка жениху. Мне бы сукна хорошего. Четыре с половиной аршина в пору будет.

– Вот отличная материя. Получай, сколько просил. Я на свой аршин мерю – проверенный, самый точный, никогда не подведет!

– Да уж я знаю, Барух, у тебя все по-честному, как в Писании сказано.

– Отпрыску твоему и снохе – благополучия, тебе – внуков побольше!

– Аминь.

Так день за днем трудятся Птахья и Барух. Один кормит людей, другой одевает их. Они между собой ладят – добрые знакомые. Друг другу не конкуренты, не враждуют, камня за пазухой не держат, но и не сближаются чрезмерно, ибо есть одна важная вещь, на которую взгляды их разнятся.

Как сказано выше, я был знаком с обоими. Встречаясь, я каждому в отдельности напоминал строку из Закона, недвусмысленно говорящую о том, что нельзя делать неправды в весе и в измерении. Я получал в ответ благонамеренное молчание, которое, несомненно, означало согласие.

Теперь настало время сообщить читателю одиозный факт – Птахья и Барух не были верны канону, а, попросту говоря, бакалейщик обвешивал, а мануфактурщик обмеривал. Разумеется, преступления наших героев не столь тяжелы, чтобы считаться неискупимыми. К тому же, грехи обоих не являли собою реку одного лишь мутного зла, ибо в широком потоке блистали светлые ручейки добра. Провинности торговцев создавали не только пострадавших, но и облагодетельствованных тоже. Скажем, семьи наших героев не оставались в накладе.