Доступен каждому. Женщины не любят ждать. Содержанка никуда не денется

— Похоже, Бруно гораздо умнее, чем мы предполагали.

— Что случилось?

— Знаете, кажется, нашим делом занимается Алексис Мелвин.

— Кто он?

— Алексис Ботт Мелвин — специалист по травмам шейных позвонков, которого ненавидят и боятся все страховые компании Запада.

— Такой хороший специалист?

— Для нас он скорее плохой, чем хороший.

— Что же он сделал?

— Он взялся за наше дело. Не знаю, Бруно ли все придумал или его надоумил Мелвин, но только они натянули петлю на шее нашей компании.

— Продолжайте, — сказал я.

— Я не могу всего рассказывать по телефону. Я бы хотел поговорить с вами сегодня вечером, но в данный момент не могу отлучиться из дому.

— Вы хотите, чтобы я к вам приехал?

— Я был бы вам очень благодарен. — Мгновение он колебался, потом продолжил: — Сейчас я дома один, но скоро может прийти моя супруга. Я думаю, в ее присутствии нам лучше не вдаваться в детали нашего дела. Есть вещи, которых она не понимает.

— Ясно.

— Благодарю вас, Дональд. Вы очень тактичны. Вы понимаете, что в нашем бизнесе, как и в вашем, приходится работать с сотрудниками женского пола, но всегда трудно объяснить это жене.

— Я все понимаю. Я освобожусь примерно через час. Сперва я хочу провернуть еще одно дело. Раньше я не успею, но вы доверьтесь мне и ни о чем не беспокойтесь.

В голосе его послышалось облегчение:

— Спасибо, Дональд, огромное вам спасибо.

Я положил трубку. Берта смотрела на меня сверкающими проницательными глазами:

— Что ты делаешь с этим человеком?

— Вы о чем?

— Ты его просто гипнотизируешь. Сегодня утром он был сам не свой, но потом ему позвонил какой-то агент. Он походил на ребенка, залезшего в банку с вареньем: его схватили за руку, и он вопит о помощи. Хочет поговорить с тобой и заявляет, что разговор настолько конфиденциален, что не может даже сказать мне, о чем он. Говорит, что ты поймешь, но мне, мол, придется объяснять слишком долго.

Я улыбнулся и сказал:

— Может, вскоре все образуется.

— Твоя секретарша сказала, что у тебя на столе под пресс-папье лежит записка, которую ты должен прочитать сразу, как придешь.

— Что-нибудь важное?

— Для нее, наверное, важное. Она считает важным все, что ты делаешь. Она наказала телефонистке на коммутаторе позвонить ей сразу, как только ты появишься.

— О’кей. Пойду посмотрю, что там у меня под пресс-папье, а потом поеду к Брекинриджу.

— А потом?

— Потом — не знаю. Посмотрим, как будут развиваться события.

— Мы располагаем всей информацией об этой маленькой медсестре?

— Не совсем. Я беседовал с ее приятелем и с подружкой, с которой она живет.

— Что ты узнал?

— Ее обвиняют в краже рентгеновских снимков с изображением травм, которые она, вероятно, сбывала людям, симулирующим болезни.

— Разве на этих снимках нет специальных номеров, указывающих, кому они принадлежат?

— Конечно есть. Но номера им не помеха. Они делают копию с той части снимка, где изображена травма, и накладывают на фотопластину с другими номерами и другим именем. Только хороший специалист способен обнаружить подделку. Если у кого-то возникнет подозрение и он специально станет искать фальсификацию, то, возможно, и обнаружит ее, но обычно страховой диспашер, которому адвокат предъявляет рентгеновский снимок с именем больного, все принимает за чистую монету, и, если на снимке видна травма, диспашер принимает решение о выплате компенсации.

— Ты думаешь, эта медсестра таскала снимки?

— Похоже, так считают в больнице. По-видимому, там хотят от нее избавиться, но не хотят прямо обвинять в краже снимков, потому что тогда вскроются факты небрежного хранения их. С другой стороны, возможно, что во всем виновата старшая медсестра, которая не терпит Мелиту и хочет от нее отделаться. Вы поможете мне установить истину, и займемся мы этим прямо сейчас. Мы поедем в «Булвин Апартментс», и вы побеседуете с подружкой Мелиты, Жозефиной Эдгар.

— Ты уже говорил с ней? — спросила Берта.

— Говорить-то говорил, но ничего не добился. Она стала заговаривать мне зубы, подошла, прижалась ко мне, а когда я поставил ей в укор, что она пользуется своей сексапильностью, заявила, что еще и не начала пользоваться ею.

— Ты на всех на них так действуешь, — со вздохом произнесла Берта.

Я покачал головой:

— Тут дело не во мне. Слишком уж чувственной оказалась девица и слишком быстрой. Несмотря на раннее утро, она сходу взялась меня соблазнять.

— А что я должна буду делать?

— Ее надо как-то ошарашить, а я посмотрю, чем она живет.

Берта с усилием поднялась со скрипящего кресла:

— Позволь мне припудрить нос, и я буду в твоем полном распоряжении.

Она вразвалку пошла к двери и дальше по коридору.

Я вошел в свой кабинет, поднял пресс-папье на столе и нашел там записку от Элси. Она была написана стилем, понятным только мне. В ней говорилось: