Достопамятные деяния и изречения

2.4. Вслед за Ромулом тому же богу посвятил тучные доспехи Корнелий Косс, когда, будучи магистром конницы, в сражении убил вождя фиденян. Великий Ромул положил начало такого рода славе, а Косс оказался в силах продолжить ее.^[177]

2.5. От этих примеров следует отделить случай с Марцеллом. В битве при По он показал выдающуюся силу духа, когда с несколькими всадниками бросился на предводителя галлов, окруженного множеством своих воинов, убил его, снял с него доспехи и посвятил их Юпитеру Феретрийскому.^[178]

2.6. Тит Манлий Торкват, Валерий Корвин и Сципион Эмилиан выказали такую же храбрость в подобном же сражении. Они таким же образом расправились с вражескими вождями, которых вызвали на бой. Но поскольку они действовали по иным ауспициям, то не сложили тучные доспехи в храм Юпитера Феретрийского. Тот же Сципион Эмилиан, когда воевал в Испании под командованием Лукулла, во время осады добротно укрепленного города Интеркатии первым взобрался на его стены. И не было никого в этом войске, кто был бы более достоин сохранить себя и прославиться в своем высшем сословии, врожденных свойствах души и в будущих деяниях, что приличествовало имени консула. Вот так самый прославленный из молодых людей сумел в тяжких трудах отвратить угрозу от республики и выдвинуться в своей доблести. То есть Эмилиан принял вызов, от которого отклонились все прочие воины из-за тяжелых условий.^[179]

2.7. Наша древность дает и другие примеры храбрости. После поражения от галлов римляне собрались было в крепости на Капитолии. Но поскольку они все не могли там поместиться, то они приняли единственно верное решение: оставить стариков в нижней части Города с тем, чтобы молодым было легче защитить остатки государства. И вот даже во время такого несчастья наше общество не забыло о доблести. При открытых дверях выполнившие свои обязанности старейшины со всеми знаками магистратов и жрецов уселись в курульные кресла и потом смертью своей явили народу блеск и красоту прожитых лет и дали наглядный урок, как переносить тяготы судьбы. Враги были потрясены их величественным видом и роскошными одеждами, а также их смелостью. Ну и кто бы мог усомниться, что эти галлы, победители, не обратят свое первое изумление в насмешку и издевку? Гай Атилий^[180] не стал ждать, но ударил жезлом какого-то галла, который осмелился схватить его за бороду, а потом спокойно подставил свое тело под руки обезумевшего от боли убийцы. Такая доблесть не подвластна натиску, она не ведает нечестивого спокойствия, она охотнее подчиняется Фортуне, нежели всякой мелкой участи, и дает новый и яркий пример того, как следует умирать человеку, если это ему предначертано.

2.8. А теперь следует воздать заслуженную славу молодому римскому воинству. Когда консул Гай Семпроний Атратин безуспешно сражался с вольсками под Верруго, он, чтобы предотвратить бегство сломленных воинов, спешился с коня, выстроил их в центурии и нанес сильнейший удар вражескому войску. Рассеяв его, он занял ближайший холм и вызвал на себя всю атаку вольсков, дав прочим нашим легионам спасительную передышку, чтобы те смогли укрепить свой дух. И вот когда вольски уже призадумались о возведении трофеев, ночь положила конец сражению, и они отошли в полном неведении насчет того, победители они или побежденные.^[181]

2.9. Достоинство всаднического сословия проявилось в удивительной храбрости Фабия Максима Руллиана, когда он вел войну с самнитами и сумел избежать упрека в неправильных боевых действиях. Папирий Курсор прибыл тогда в Город за новыми ауспициями, Фабия же поставили командовать, но запретили вести войско в бой. Тем не менее он вступил в стычку с врагом — не столько несчастливо, сколько необдуманно — и, без сомнения, был обречен. Но тут наши знатные молодые воины скинули с коней уздечки и направили их в гущу самнитских рядов. Выказав такое присутствие духа, они вырвали победу из рук врагов и восстановили обеты этого великого гражданина, данные им своей отчизне.^[182]

2.10. А сколь решительны оказались те воины, которые вновь затащили на берег пунийский корабль, действуя в ненадежном море так, словно пехотинцы на твердой земле?^[183]

2.11. К тому же времени и к тому же типу относится воин битвы при Каннах, где Ганнибал разгромил скорее силу римлян, нежели их дух. Израненные руки этого воина уже не держали оружие, тогда он схватил за горло нумидийца, собравшегося сорвать с него доспехи, буквально выгрыз ему нос и уши и после этой последней мести испустил дух. И, несмотря на ужасный исход битвы, насколько же храбрее убийцы оказался убиенный! Пуниец в победе доставил утешение умирающему, а римлянин в конце жизни сумел отомстить за себя.^[184]