Достойный сын

Руди тщательно проверил впечатления всех троих Лестрейнджей от встреченного в Эпплби-хаусе Крауча-младшего. Они были единообразны: чуточку заторможенный и действительно словно бы мающийся с похмелья. Потом взглянул на суд, вернее, вынесение приговора.

— Ну что? — спросил Драко встревоженно, когда Руди вынырнул из думосброса и попросил домовика принести воды.

— Это был не Крауч, — мрачно ответил тот, сев напротив. — Кто, не знаю, но не Крауч. Того, если верить дяде, никогда не выворачивало наизнанку даже при виде серьезных пыток, а не банальных Круциатусов. Этого стошнило. И участия он почти не принимал. А вот потом, в Эпплби...

— Ты же говорил, чужой туда проникнуть не мог!

— А он и не проникал, — сказал Руди. — Там, в доме, был уже настоящий Барти, только под Империо. Тогда все сходится, Драко! Его подловили где-то и каким-то образом узнали об Эпплби. Или не от него узнали, а от тех двоих умерших, я не очень представляю, как это возможно, с клятвой-то...

— Если это было что-то вроде Фиделиуса, то Хранитель мог провести кого-то туда. А этот кто-то мог проговориться, думаю. Я об этом слышал, но и только, врать не стану.

— Ну вот. Так или иначе, но на дело отправился не настоящий Барти. Принять чужой облик можно? Чары там или что-то еще?

— Оборотное зелье есть.

— Вот как!.. А полностью скопировать поведение не вышло. Он аппарировал последним... а может, там и остался. А может, к нему присоединился еще кто-то. Ну а настоящий Крауч уже поджидал Лестрейнджей в Эпплби-хаусе. Ему, видно, велено было подлить что-то в вино и напоить остальных, — Руди взъерошил волосы. — То-то он на суде кричал, что ничего не делал с Лонгботтомами! Он ведь и вправду именно к этому случаю непричастен, о других мы не говорим...

Драко глубоко задумался.

— А не легче было сразу отправить Крауча под Империо на это дело? — спросил он. — Это проще оборотки, и поведение остается нормальным!

— Вот и я думаю... — вздохнул Руди. — У меня единственное предположение: тому, поддельному, нужно было не просто подставить этих четверых, но и убрать свидетелей. Лонгботтомы ведь остались в себе, я же воспоминания трех человек просмотрел, не могут они так одинаково лгать! Значит, свидетельствовали бы, что да, их пытали, но вот они, живые и вменяемые... А так от них, считай, ничего не осталось!

— Сто-о-ой! — протянул Драко. — Стой-стой-стой... Секунду... Вот! Помнишь, ты сказал: как странно, что обвинение вроде бы основывалось на показаниях Лонгботтомов, но они не вполне надежны вследствие пыток? А что, если они сошли с ума уже после снятия показаний?

— Так. — Руди встал. — Мне нравится твоя идея, но мы залезли в такие кошмарные дебри, что лучше пока остановиться, пусть все это в голове уложится. Эй, Золли!

— Да, молодой хозяин?

— Храни эти воспоминания и думосброс, как зеницу ока! Они нам еще пригодятся... А теперь нам пора обратно в школу.

— Не хочется-а-а... — потянулся Драко.

— Мне тоже, но надо. И вообще, ты радуйся: судя по всему, твой отец тут вообще ни причем!

— А что, он не мог отловить Крауча? Тот, поди, ему доверял! — огрызнулся Малфой.

— У него наверняка имелись способы попроще, чтобы напоить родню и сдать в аврорат. А тут уже перебор, — хмыкнул Сент-Джон. — Нет, Драко, это загадка... Но мы ее разгадаем!

— О да, мой самоуверенный кузен, — фыркнул тот в ответ, и оба вывалились в слизеринскую спальню, чтобы через четверть часа узнать: матч закончился вничью, а значит, Слизерин по-прежнему ведет в командном зачете, как выражался Руди...

Глава 17

Увы, к концу года гриффиндорская троица в чем-то отличилась, да так, что каждый получил по полсотни баллов, и еще десятку получил Невилл, так что Слизерин оказался вторым. Это сильно бы огорчило "змеек", если бы не Руди, уже в начале директорской речи принявшийся негромко, но очень отчетливо скандировать: "Ну же! Еще немного! Еще чуть-чуть! Ну, поднатужьтесь!.." В итоге вместо того, чтобы погрузиться в уныние, слизеринский стол живо обсуждал, стоит ли умение Уизли не промахиваться мимо унитаза пяти баллов или всего двух, не говоря уж о еще менее аппетитных подробностях. После ужина приключилась небольшая потасовка между старшекурсниками, кого-то унесли в Больничное крыло, а остальные "змейки" решили, что подвиги подвигами, а чистая победа стоит дороже, и ночью абсолютно хулиганским образом поменяли вымпелы в Большом зале обратно на зелено-серебряные. Кто руководил этим безобразием, как слизеринцы проникли в запертый зал и каким образом исхитрились отменить директорское волшебство, так и осталось одной из многочисленных загадок Хогвартса. Правда, судя по тому, что с полотнищ время от времени что-то капало, тайны в этом никакой не было, а имелась виртуозно обнесенная кладовка завхоза: тот недосчитался нескольких банок краски, но решил промолчать — нахальных гриффиндорцев он не любил, в отличие от слизеринцев, которых тоже не любил, но признавал, что уж если те шкодят, то делают это... красиво.