Достояние павших

– До меня, – пробурчал где-то рядом толстяк Брок.

– Прошу всех занять свои места! – раздался голос Гантанаса. – Надеюсь, эта досадная неувязка исчерпана!

Гаота открыла глаза. Пайсина взяла ее ладони и сначала поцеловала их, а потом обняла и саму Гаоту и расцеловала ее в щеки, и в это мгновение словно прорвалась какая-то плотина внутри у нее, и Гаота заплакала.

– Ты что? – прижала ее к себе Пайсина. – Что ты?

– Все хорошо, – пробормотала Гаота, – все хорошо.

– Пошли, – обняла ее Йора. – Хватит реветь. Пошли, сядем опять на наши циновки. Гантанас говорить будет.

– А этот Джай, хоть и стоит как глиняный болван и глаза трет, а все равно ни капли не раскаивается, – прошипела Дина, обнимая Гаоту с другой стороны.

– С чего ты взяла? – удивилась Йора.

– Глаза у него злые, – объяснила Дина. – Ну, как будто его поймали в чужой комнате.

– Вы поняли? – окинул взглядом публику и игроков, которые снова выстроились в центральном круге, Гантанас. – Это и в самом деле отличная игра. Она очень многому учит и многое заставляет понять. Правда, основные наши игроки не старались щегольнуть колдовством, все-таки в командах были дети, поэтому все они обошлись обычным воздушным толчком. Тем более те, кто обучился ему всего лишь месяц назад. Наши воспитанники будут изучать этот прием в следующем году. Не все сразу, не все сразу. Ну, а Джай, Бич и Сиона использовали то, что умеют и так. И не без успеха, надо сказать. Хотя, признаюсь вам, за одним мячом мне было бы проще следить…

Гантанас продолжал говорить еще что-то, а Гаота вдруг замерла, разглядывая скамью напротив.

– Ты что? – толкнула ее в плечо Дина.

– Что там? – прижалась щекой к щеке Гаоты Йора.

– Тис, – прошептала Гаота.

– И что Тис? – не поняла Дина. – Сидит себе на лавке. Он так с самого начала игры сидит.

– С закрытыми глазами, – прищурилась Йора. – Он сидит с закрытыми глазами за спиной Джора. Что он делает?

– Раздери меня демон, – вытаращила глаза Дина. – У него нет рук!

– Есть, – прошептала Гаота. – И он что-то плетет ими. Что-то на Джоре.

Глава двадцатая. Приют Окаянных

Прошла уже неделя, как Тис сбросил с себя пелену и даже перебрался в их с Джором комнату, но ему самому казалось, что он всё еще не пришел в себя. Хила передала ему сразу, что Гантанас готов встретиться с ним в любое время, но говорить с наставником Тису пока было не о чем, он не мог понять, что с ним происходит, хотя уже начал ходить на занятия и в меру сил пытался не только внимать новым наставлениям, но и нагонять то, что было упущено и с начала года, и в последние дни. Боль все еще не оставляла его, но благодаря стараниям Джора, которому это давалось как будто легко, добиралась до Тиса ослабевшей. Настолько ослабевшей, что он умудрялся ее почти не замечать. Тиса мучила жажда.

Возможно, она мучила его и раньше, но либо скрывалась в клубах невыносимой боли, либо стала различимой после прохождения последнего ключа. Об этом Тис задумывался все чаще, потому как никаких других изменений в себе, провалявшись несколько дней в палатах Хилы сначала камнем, а потом ослабевшим подростком, он не заметил. Хотя и почувствовал некоторую прохладцу во взглядах учеников, которые все чаще косились на него, как на нечто непонятное и странное. Но главное заключалось в том, что жажда, которую он испытывал, не была связана с водой. Он не хотел пить, а чего он хотел, Тис не мог объяснить даже Джору, который был готов верить каждому слову друга и сам то и дело донимал его расспросами.

– Как это? – однажды вечером спросил его Джор, когда Тис, усевшись у окна, разбирал полустертые буквицы в очередном свитке наставника Грана.

– Как это, открыть ключ? – повторил вопрос Джор, наткнувшись на недоуменный взгляд Тиса.

– Не могу сказать, – ответил после недолгой паузы Тис. – Я открыл всего два ключа. И не понял собственных ощущений. Вряд ли это связано с тем, что было заключено в них. Наверное, все дело во мне. Но сходство было. Оба ключа дались мне тяжело. Понимаешь… Ну, Юайс же рассказывал. Это как крикнуть в горах зимой. Лавина сходит от резкого звука. Захлестывает тебя, и ты ничего не помнишь. Только удар. И все.

– И все? – переспросил Джор.

– Не совсем, – засмеялся Тис. – Потом приходишь в себя и ощупываешь кости. И понимаешь, что вроде бы ничего и не сломано, но и ума тоже не прибавилось. Ни мудрости тебе, ни умений, ни способностей.

– Так какой тогда смысл? – удивился Джор. – Какой смысл открывать ключи, если ты не можешь осознать того, что они тебе дают?

– Понимаешь… – Тис отложил свиток. – Мне кажется, что я осознаю. Но будто отгораживаюсь. Невольно. Потому что страшно. Очень страшно. А чего я боюсь, не понимаю.

– Это да, – вздохнул Джор. – Когда страшно, хочется отгородиться. Знакомо. Если бы не твой браслет…

– Это не мой браслет, Джор, – напомнил Тис. – Я вот как раз думаю, как мне сделать так, чтобы ты без этого браслета не сошел с ума. Не принялся вновь трястись от страха.

– Наверное, хочешь убедить меня, что в этих мертвецах нет ничего страшного? – помрачнел Джор.