Достоевский in love

На это ей ответить было нечего, и Федор оставил ее одну и ушел на время в собственную спальню. Бывали минуты (а именно каждый раз при конце наших разговоров), что я отдал бы полжизни, чтоб задушить ее! Клянусь, если б возможно было медленно погрузить в ее грудь острый нож, то я, мне кажется, схватился бы за него с наслаждением. А между тем, клянусь всем, что есть святого, если бы на Шлангенберге, на модном пуанте, она действительно сказала мне: «бросьтесь вниз», то я бы тотчас же бросился, и даже с наслаждением[286]. Когда он вернулся к ней в комнату, то нашел ее лежащей в кровати, без одежды. Он пытался держать лицо, но это, казалось, только вывело ее из себя.

– Нехороший ты какой[287], – сказала она ему.

– Чем? Что я сделал? – спросил он.

– Так, в Париже и Турине, ты был лучше. Отчего ты такой веселый?

– Это веселость досадная, – серьезно сказал он. Время для игр кончилось. – Нехорошо мне. Я осматриваю всё как будто по обязанности, как будто учу урок; я думал, по крайней мере, тебя развлечь.

Она обняла его тогда и сказала, что он многое сделал для нее. Но не предложила остаться с ней, хоть они и были вместе на ее постели в час утра. Как та древняя императрица, которая стала раздеваться при своем невольнике, считая его не за человека[288]. Настала пора уходить.

– Мне унизительно оставлять тебя так, – сказал он, – ибо россияне никогда не отступали.

На следующий день они отправились осматривать Ватикан, великого врага православия, как Федор понимал его. По спине у него пробежали мурашки. Днем после посетили Колизей и развалины Форума. Федор так и не написал Тургеневу о рукописи. В головокружительной гонке неудовлетворенной страсти и азартных игр невозможно было ни читать, ни писать, хотя у него и возникали задумки о молодом русском, путешествующем по Европе. Главная же штука в том, что все его жизненные соки, силы, буйство, смелость пошли на рулетку[289]. Замысел на тридцать страниц, может, больше.

Остаток пути они проделали на корабле и там столкнулись с Александром Герценом и его семьей. Встреча была дружеской. Федор представил Полину дальней родственницей. Последние следы близости между ними стали пропадать. Не то чтоб, а вот заря занимается, залив Неаполитанский, море, смотришь, и как-то грустно. Нет, на родине лучше[290].

Они много спорили, но расстались на хорошей ноте. Это был конец. Федор возвращался домой, в Россию, в длинный тоскливый октябрь. Он попрощался с Полиной в Берлине и отправился во Владимир на встречу с Марией. Где-то по пути попытался поднять настроение игрой в рулетку и проиграл последнее. Полине пришлось заложить часы и послать ему денег, чтобы он мог вернуться к умирающей жене.

Глава 7 Конец эпохи 1864–1866