Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных?

Одна из областей познавательных исследований счастливо избежала видового барьера в изучении модели психического, так как она занималась животными, совершенно непохожими на нас. Речь идет о птицах семейства врановых, поэтому с самого начала было ясно, что люди для них — неподходящие партнеры. Так как настоящий наблюдатель животных никогда не дремлет, британский этолог Ники Клейтон совершила открытие во время обеда в Калифорнийском университете в Дейвисе. Сидя на открытой террасе, она заметила кустарниковых соек, которые таскали объедки со столов. Сойки улетали и не только прятали пищу, но и охраняли ее от воров — если другая сойка видела, где устроен тайник, пища исчезала. Клейтон заметила, что, когда соперники улетают, многие сойки возвращаются, чтобы перепрятать свои запасы. В последующем исследовании, проведенном совместно с Натаном Эмери в Кембридже, сойкам предоставлялась возможность прятать мучных червей под наблюдением других соек или в одиночестве. Оказалось, что сойки перепрятывают свои запасы лишь в том случае, если за ними наблюдают. Создавалось впечатление, что они понимают — пища будет в безопасности, только если другие птицы о ней не знают. Видимо, в соответствии с пословицей «Чтобы узнать вора, нужен вор» сойки полагали, что их криминальные привычки распространяются на всех соек{204}.

Кустарниковая сойка прячет мучного червя, в то время как за ней сквозь стекло наблюдает другая сойка. Как только сойка остается одна, она быстро перепрятывает свою добычу, будто понимая, что другая сойка слишком много знает

Вновь мы видим эксперимент, построенный по образцу опытов Мензеля. Еще отчетливее это проявляется в экспериментах на во́ронах. У австрийского зоолога Томаса Бугняра был ворон, самец низкого ранга. Этот ворон оказался специалистом по открыванию банок со сладостями, но часто вынужден был отдавать свой приз самцу высокого ранга. Ворон низкого ранга научился, однако, вводить в заблуждение своего соперника, с энтузиазмом открывая пустые банки и делая вид, что он из них ест. Когда доминантный ворон раскрыл обман, «он пришел в ярость и начал раскидывать все вокруг», сообщает исследователь. Бугняр выяснил также, что, когда вороны приближаются к спрятанной пище, они учитывают, что знают остальные вороны. Если их соперники обладают той же информацией, что и они, вороны спешат попасть к тайнику первыми. Но если другие вороны не в курсе, то они не торопятся{205}.

Так или иначе животные способны понимать внутреннее состояние окружающих — от определения того, что другим нужно, до осознания того, что другие думают. Несколько вопросов, однако, остаются открытыми, например, понимают ли животные, что у окружающих неверная информация. У людей эту способность исследовали с помощью так называемой задачи на понимание ложных убеждений. Но так как применение этого теста затрудняется отсутствием языка, подобных данных о животных недостаточно. Тем не менее, даже если какие-то неясности сохранятся, остается мало сомнений, что представление о модели психического состояния как уникальной способности человека должно быть переосмыслено в более детализированной и менее радикальной форме{206}. Люди, возможно, лучше понимают друг друга, но это отличие от животных не настолько ярко выражено, чтобы инопланетяне посчитали его главной причиной нашей исключительности.

Это заключение основано на убедительных данных множества экспериментов. Мне же хочется рассказать забавную историю, которая описывает то же явление, но с совершенно другой стороны. На нашей полевой станции благодаря теплому климату Джорджии приматы содержатся на огороженных полянах под открытым небом. Здесь я установил доверительные отношения с очень смышленой самкой шимпанзе по имени Лолита. Однажды Лолита родила малыша, и мне захотелось на него взглянуть. Сделать это было непросто, потому что новорожденный шимпанзе напоминает маленький шарик на фоне темного живота своей матери.

Я позвал Лолиту из ее убежища на самом верху конструкции для лазанья и, как только она уселась напротив меня, показал на ее живот. Глядя на меня, Лолита взяла своего малыша правой рукой за правую руку, а левой рукой — за левую. Это звучит просто, но так как детеныш плотно приник к ее телу, ей пришлось перекрестить руки. Движение напоминало, как люди скрещивают руки, когда хотят снять футболку. Затем она осторожно подняла малыша вверх, разворачивая его при этом в мою сторону. Повиснув на руках матери, он оказался лицом к лицу со мной. После того как он начал гримасничать и захныкал — малыши не любят расставаться с теплым животом матери, Лолита быстро забрала его к себе на колени.