Дорогой враг

— Сегодняшнее меню, — рассказывает нам Делайла, — поведает о всех моих идеях. В нем отражается то, что я люблю и чем дорожу. Хотя я приготовила все блюда из ингредиентов из меню на неделю.

— Только не говори «прямо с фермы на стол», — говорит Ронан. — Это коронная фраза давно умерла.

Делайла слегка улыбается.

— Я оставлю на вас новую коронную фразу. Для меня хорошее блюдо создают хорошие ингредиенты. Моя задача — брать лучшее и превращать их в шедевр.

Он очарован. Иначе быть не могло. Она великолепна.

— В этом-то и весь фокус, разве не так?

— Это не фокус, мистер Келли. Это любовь. Любовь к еде и желание показать людям, как сильно они тоже могут ее любить.

Они начинают говорить о делах, а я снова отвлекаюсь на еду Делайлы. Устрицы перемещают меня на берег океана в дневную жару. Она подает нам печенье с кремом и персиковым повидлом, которые на вкус точь-в-точь как те, которые мы ели за столом ее мамы во время воскресного ужина, только намного вкуснее. Эти мне хочется поедать снова и снова. Панна котта на пахте с креветками и свежими овощами переносит меня на субботний пикник на заднем дворе дома Делайлы, когда мы объедались сочным горошком, сладкими помидорами и хрустящими огурцами. Нежные креветки и терпкая пахта соединяют воспоминания детства на одной тарелке.

В то время я не придавал большого значения еде, и это словно плевок в лицо. Как ни странно, это не причиняет боли. Все совсем наоборот. Память об этом кажется столь хрупкой и уникальной, будто я должен защищать ее, будто должен гордиться тем, откуда родом, и тем, кем мы с Делайлой являемся.

А затем передо мной ставят новое блюдо. Официанты подают то, что, по словам Делайлы, — треска, запеченная в масле, с картофельной галетой и эмульсией из моллюсков, усыпанная лепестками манго и персика. Чистый вкус моря; маслянистый бархат на языке, яркие всплески сочных фруктов. Под всем этим скрывается хрустящий и воздушный вариант того, что гурманы называют деликатесом.

Эротический вкус. Жар и похоть захлестывают меня волной, от которой мои яйца сжимаются, а член напрягается. Сначала я не могу понять почему. Но затем осознание поражает меня как удар молнией. Эти блюда — творение нас. Безумные поцелуи на пляже, поедание сочного манго на рынке, персики и картофель. Она создала нас. Соединила все, что ей дорого.

Из меня вырывается смех, и все смотрят в мою сторону.

Норт уставился на меня как на сумасшедшего. Делайла вскидывает бровь, но не говорит ни слова. Я понятия не имею, о чем шла речь, пока я был поглощен ее едой. Проклятие.

— Простите. Самопроизвольный смех. — Я прочищаю горло, чувствую себя полным придурком. — Так всегда происходит, когда я наслаждаюсь едой.

Тишина оглушает. Ронан подавляет смех кашлем. Делайла чуть-чуть прищуривается. Я смотрю на нее невинным взглядом. Но в голове думаю о ее блюде. Отчего похоть и потребность вновь охватывают меня, требуя утолить эту жажду. Однако их быстро подавляет другое чувство, которое мне пока не хочется называть. Но оно реально, и я нуждаюсь в нем.

Не знаю, что она видит в моих глазах, но она качает головой и слегка смеется.

— Я приму это как комплимент.

— Так и есть. — Я хочу поцеловать ее. Прямо здесь. Притянуть через стол, накрыть ее губы и рассказать обо всем. — Это лучшая еда в моей жизни.

Норт отводит взгляд, будто борется со смехом. А вот Ронан, который нравится мне все больше и больше, откидывается назад и кивает.

— Я должен согласиться с Мейконом. Честно говоря, я приятно удивлен. Блюда не претенциозные и не эффектные, но в этом и есть суть. Я не думаю о том, что ем, а просто наслаждаюсь каждым кусочком и удивляюсь тому, как раньше я не понимал, насколько хороши обычные ингредиенты.

Делайла мило краснеет. Из-за него.

— Благодарю вас. А вот и десерт.

После этого нам подают пироги. Банановая тарталетка с кремом и горьким шоколадом. Я ухитряюсь откусить кусочек лучшего пирога в своей жизни. Пышный крем и сладость — воплощение Делайлы; насыщенная, богатая горечь шоколада, грубо проталкивающаяся сквозь нежное лакомство — я. Секс и искупление на одной тарелке. Я не выдерживаю.

Со стуком бросаю вилку на тарелку, прерывисто дыша. Кровь приливает к ушам, и я отодвигаюсь от стола.

— Мы отойдем на минутку. — Я хватаю Делайлу за руку и тяну за собой. — Нам надо поговорить.

Я вытаскиваю нас из комнаты, пока не выставил себя еще большим дураком.

Глава двадцать девятая

Делайла

— Мейкон, — шиплю я, как только мы выходим из столовой. — Какая муха тебя укусила?

Он вел себя странно и рассеянно весь ужин и не вымолвил ни слова. Честно говоря, это разозлило меня и причинило боль, поскольку я не ожидала такого.

Он не отвечает, лишь тащит за собой, идя размашистыми шагами, заставляя меня топать за ним на своих высоких каблуках. Я охотно следую, поскольку не собираюсь устраивать сцену, в отличие от него. Еще одна вспышка ярости обжигает как огонь. Как он смеет так поступать сейчас? Это была идеальная приманка на живца.

— Ты под кайфом? — я не могу сдержать крик. — Серьезно, ты что-то принял перед ужином?