Дорогой интриг

— Наша скромная и милая Керстин с неожиданной злобой прошипела, что остановить баронессу Тенерис могут только забитые наглухо двери. — Я снова смотрела на бывшую подругу, с которой, казалось, мы выяснили, что на барона Гарда я видов не имею. Но еще оставалась надежда, что девушку кто-то сбил с пути, внушил ей дурные мысли. — Мне не терпелось разобраться, и я вернулся во дворец, растолкал своего камердинера и велел понаблюдать за комнатой баронессы Вендит. Камердинер доложил мне сразу же, как только увидел, как служанка выносит из комнат баронессы платья. К сожалению, нам удалось спасти лишь часть одежд, вторая часть была сожжена в печи для мусора. После этого мы побеседовали с ее милостью. У меня была надежда, что наивную глупышку кто-то убедил или вынудил это сделать, но оказалось, что кража – это только ее идея. Дождавшись, когда ваша, Шанриз, служанка уйдет из покоев, баронесса не погнушалась не только отправить свою прислугу, но и лично поучаствовать в мерзком и низком деле. И к моему прискорбию, баронесса Вендит досадует лишь на то, что ее воровство вскрылось.

— Я же извинилась! — выкрикнула Керстин.

— Вам не передо мной надо извиняться, а перед девушкой, доверявшей вам и почитавшей подругой. Но в своей глупости и слепоте вы не узрели очевидного – вам некого и не к кому ревновать. Вы не нужны мне, Керстин, и надежды на то, что это изменится, нет. И вам не к кому ревновать, потому что к баронессе Тенерис я испытываю дружеские чувства. И если бы вы не преследовали цели затащить меня в храм, то и с вами мы могли бы не менее мило общаться.

— Зачем вы так? — со страданием спросила Керсти. — Зачем говорите это при всех? Зачем унижаете?

— Наедине мы с вами уже объяснялись и не раз, — сухо ответил Гард. — Что до унижения, то вы настолько пали, что уже не сможете подняться. Вы – воровка и предательница, ваша милость, и унизительней этого уже ничего быть не может. — Он посмотрел на меня и продолжил: — Ваше дело, Шанриз, как вы поступите с этой девушкой, но я замалчивать не стану.

Фьер коротко поклонился нам с дядюшкой, полностью игнорируя Керстин, и вышел из ее комнат. А я не знала, что сказать и что сделать. Во-первых, я не ожидала подобной выходки от баронессы Вендит. Мне казалось, что большего, чем надуться и разговаривать со мной сквозь зубы, она не сделает, потому что и вправду казалось милой скромницей, когда переставала строить из себя женщину, умудренную жизненным опытом. А во-вторых… Во-вторых, возможно, именно в эту минуту государь отчитывает сестрицу не только за ее грубость, но и за преступление, к которому принцесса не имела никакого отношения. И вот тут действительно было непонятно, что делать. Бежать и говорить, что виновник найден, или же промолчать и сделать вид, что мне ничего неизвестно, а платья просто подкинули утром под дверь?

— Боги, — прошептала я, прижав к щекам ладони. — Что же теперь будет?

И пока я пребывала в растерянности, дядюшка приказал служанке Керстин отнести мои платья туда, откуда их взяли. После подошел ко мне и накрыл плечо ладонью:

— Идемте, дитя мое, нам здесь уже нечего делать. Что-то выяснять с этой девушкой, будет ниже вашего достоинства.

Рассеянно кивнув, я развернулась в сторону двери, и когда уже почти вышла, в руку мою вцепилась бывшая подруга.

— Прошу, прошу вас, Шанриз, — с мольбой заговорила она, стараясь не кривиться от рыданий, — помогите мне. Если барон скажет ее светлости, она прогонит меня. Заступитесь, умоляю!

— Это уж и вовсе верх бесстыдства, — раздраженно произнес граф Доло. — Вы просите у баронессы заступничества, даже не раскаявшись в содеянном? Мало того, что вы так низко поступили с ней, так теперь еще и ищите защиты у жертвы. Уму непостижимо!

— Простите же меня! — воскликнула Керстин. — Простите! Я была не в себе, я раскаиваюсь, — с плаксивыми нотками продолжила она. — Ну, пожалуйста, я прошу вас, Шанриз, вы же добрая… Прошу! — выкрикнула Керсти, и я выдернула руку.

— Мне надо подумать, — ответила я. — Сначала мне надо подумать.

Его сиятельство закрыл меня собой, так отодвинув Керсти и не позволив ей преследовать нас. И пока Тальма, причитая и возмущаясь, крутилась вокруг моих вернувшихся нарядов, мы с его сиятельством ушли в спальню. Мне требовалось высказаться и выслушать его мнение и совет.

— Дядюшка, что делать? — спросила я, глядя на него в растерянности.

— Неужто вы хотите и вправду простить воровку и заступиться за нее? — изумился его сиятельство.

— Да причем тут Керстин? — возмутилась я. — Я об ином вам толкую. Государь, как и мы все, посчитал виновной в краже платьев свою сестру. Если он и вправду будет ее отчитывать, то обидит несправедливым обвинением…

— Вы переживаете о принцессе?