Дорогой интриг

И он утащил молча сопротивлявшуюся Селию прочь.

– Дамы и господа, – произнес лакей с улыбкой, будто ничего и не произошло, – прошу войти.

Нам оставалось лишь последовать приглашению. Лица почти у всех были ошарашенные, менее всего хотелось стать свидетелями скандала в королевском семействе. Пожалуй, только барон Хендис оставался спокойным, ему, должно быть, видеть нечто подобное уже приходилось по роду своей службы. Но главное, я сделала вывод, что он нисколько не симпатизирует графине Хальт, как и герцогу Ришему, что успел показать во время прошлой игры и сегодня, заняв мое место после требования фаворитки остановиться. Симпатизирует ли он мне, я не знала, но не спешила делать выводы, памятуя об оценке этого человека, данной дядюшкой.

– Как мило! – воскликнула супруга казначея, первой отойдя от ошеломления.

Теперь огляделась и я. Гостиная, куда пригласил нас государь, была значительно больше нашей желтой, и столиков здесь тоже было больше, что позволяло играть всем желающим и не ожидать, когда место освободится. Стены ее были обиты приятным зеленым шелком, и этот цвет как-то сразу успокоил. Я подошла к одной из картин и с восторгом заметила:

– Это же Малери Билд, не так ли? Я видела эту картину в описаниях герцога Лаворейского.

К счастью, это был не тот Лаворейский, а двоюродный дед нашего государя, получивший земли того Лаворейского, о котором было непринято говорить. На картине было написано море перед штормом и одинокая скала, часть которой пряталась под водой. Казалось, что скала острой вершиной упирается в мрачное серое небо. На каменного исполина бросались пенные гребни и разлетались брызгами, так и не сумев поколебать твердыни. Но что более всего тронуло меня в этой картине, это птица, сидевшая на скале. Она остановилась здесь, чтобы переждать ярость природы. Такая беззащитная и одинокая, она неизменно вызывала у меня щемящее чувство в груди, до того все было живо написано.

– Невероятно, – негромко произнесла я. – Кажется, протяни руки, и ты сможешь взять несчастную птицу и унести ее от того ужаса, который ей еще предстоит пережить. Потрясающая картина. Вживую она еще реалистичней, чем в описаниях.

– Вы совершенно правы, Шанриз. Когда я впервые смотрел на это полотно, меня пробрало до дрожи. Билд – восхитителен.

Порывисто обернувшись, я присела в реверансе, приветствуя государя. Он мягко взял меня за подбородок, так вынудив смотреть на него.

– Поднимитесь, Шанриз, – с улыбкой произнес Его Величество. – Вы же помните, что в карточном салоне я всего лишь один из завсегдатаев. Так, стало быть, вы понимаете в живописи?

– Не столько в глубине мазков, сколько вижу душу художника, – ответила я, распрямившись, и не удержалась от вопроса: – Кажется, наше появление доставило вам хлопот? Простите великодушно, что из-за меня вы поссорились с Ее Высочеством.

– Это мне впору просить у всех вас прощения за безобразную сцену и вызывающее поведение Ее Высочества, – возразил монарх. – Что до вас, баронесса, то прошу смиренно принять мои извинения за тот уничижительный тон, каким было произнесено имя славного рода. – И он склонил голову.

– Ох, – я прижала ладонь к груди, ощутив неловкость от этого поклона. – Вы так великодушны, Ваше Величество.

– Вы удовлетворены извинениями? – спросил он с улыбкой.

– Более чем, – ответила я. – Теперь мы можем приступить к игре?

– Разумеется, – кивнул государь. – Позвольте мне сопроводить вас до столика.

И я накрыла локоть короля ладонью. Однако к игре мы пока не приступили, потому что графиня Сикхерт так и не дождалась своего супруга, а вместе с ним не пришли и остальные наши игроки, явно завязнув в толпе придворных, посчитавших себя тоже приглашенными.

– Грэм, вы лучше знаете, кто проводит с вами вечера, – король обернулся к секретарю. – Пойдите и приведите их. – Барон Хендис, поклонившись, ушел исполнять приказание, и Его Величество обратился к уже присутствующим: – Дамы и господа, не сдерживайте себя. Напитки и закуски в вашем распоряжении. Кто уже желает начать игру, не стоит себе в этом отказывать.

После взмахнул рукой, и музыканты, скрытые в нише, начали наигрывать спокойную приятную мелодию, совершенно не мешавшую негромкой беседе. В восторге от гостеприимства короля пребывала не только я. Стеснение, еще сковывающее сановников и придворных, постепенно отступило после того, как государь проводил меня за стол и уже не отвлекался от нашего разговора. К нам с монархом присоединились мой дядюшка и королевский распорядитель. Они в беседу не вмешивались, но прислушивались к нам с государем. А когда ставки были сделаны и началась игра, разговорились и они, впрочем, стараясь не мешать.

Сегодня Его Величество не заставлял меня смущаться, и румянилась я разве что от удовольствия. Мы обсуждали живопись, книги, музыку. Когда не приходилось самой играть, декламировать и показывать ту мазню, которой марала холст в доме родителей, а просто обсуждать искусства, я могла сказать несравнимо больше, и это радовало. Наконец-то я могла не отмалчиваться, любуясь чужим талантом, а быть полноценным участником вечера.