Дорогой дальнею

«Ага, за эти пять минут, он все мог осмотреть, и даже, при желании, несанкционированный обыск провести», — Иван обратил внимание, что дверь в амбар распахнута, и со двора видно, что в ларях — зерно.

— А в амбар дверь кто открыл? Не он ли?

— Вроде я. Курам зерно брала.

— Так он или ты?! — рявкнул Иван.

— Ну, что ты прикопался? — до слез обиделась Галина.

— А то, что он полностью выведал, что у нас есть.

— Зачем? — спросила она другим тоном, почувствовав себя виноватой.

— На случай конфискации имущества, — пробурчал Иван.

Он, правда, тут же придержал себя в своих устрашающих предположениях. Нечего жену пугать, она и так испуганная. Но и сам в безвестности долго не смог усидеть. Умылся, побрился, надел свой новый свитер, с изображением Че Гевары, бородатого революционера, и пошел узнавать, что участковому надо.

Замаев был свой, родился здесь. За глаза его звали Ленчиком. Он учился заочно по «целевому направлению». Иван знал, что это такое. Когда Елена поступала в университет, она сказала: «Не худо бы, папа, получить целевое направление, как у Ленчика. Тогда точно поступлю». Ну, что не сделаешь для дочери. Вопрос надо было решать в райцентре. Он ездил туда, безрезультатно шастал по кабинетам, пока в коридоре к нему не подошел некто серый, безликий, которого и через час не опознаешь, и шепнул: «Цена вопроса тридцать тыщ». Не было у Ивана таких денег. Он вернулся домой и сказал дочери: «Иди-ка ты лучше в педучилище». Но она настырная оказалась. Поступила в университет и без «целевого направления».

Пока у Ленчика на погонах были только две звездочки, но он уже имел свой кабинет в здании сельской администрации. Туда и пошел Иван. Однако еще ближе был дом, где проживал участковый. Может, сидит дома?

Новые железные ворота, за которыми ничего не видно. Иван постучал кулаком. Нет, дома оказалась только жена Ленчика. Вышла — молодая, красивая, с ребенком на руках. Ребенок исследовал мамино лицо. То за нос схватит пухлой ручонкой, то за ухо, а потом запустил руку и пониже, за расстегнутую кофточку. Она и не заметила, что он залез в заповедное место. На молодую Галку похожа — не лицом, а поведением. Для нее дети — всё. И, родивши, все силы, желания, намерения на них переключала.

— Нет, Леня еще не приходил, — ответила на вопрос. — Он поздно приходит.

— Ну, извините.

В сельсовете — ладном одноэтажном доме, огороженном зеленым штакетником — Замаева тоже не было. Иван на всякий случай подергал дверь кабинета — заперта. В коридор вышел Лев Андреич, глава администрации, и пригласил к себе:

— А, Иван Михалыч! Заходи, я как раз чаю наладил.

Не хотелось Ивану пить чаю, но не отказался от приглашения. Польстило, что привечают. Стало быть, пока действует характеристика первого, положительного, толка.

Лев Андреич был приветлив и улыбался. На его столе — новенький компьютер. Над столом портрет президента, а на противоположной стене какая-то картина религиозного содержания. Раньше Лев Андреич был всем известен, как атеист номер один. Попов люто не признавал, называл их опием для народа. И верующих гонял только так, с остервенением. Мать-покойница, царствие ей небесное, натерпелась. А сейчас, когда веру объявили нужным праведным делом, Лев Андреич в первых рядах среди верующих. В церковь, возведенную в райцентре, ездит. Раньше из общества «Знание» лекторов заказывал, которые атеизму просвещали, а нынче со священником дружбу наладил. Один раз тот на собственной тачке к нему в гости приезжал. Иван сам видел, как во дворе у Горячева батюшка сдувал пылинки со своей «Мазды» полой рясы. Те лекции, которые читали раньше, были в деревне с обязательным посещением. Как бы теперь обязательное посещение не ввели и для церковных проповедей.

— Ну, садись, Иван Михалыч, — наливая в кружки чай, сказал глава. — Рад случаю поздравить тебя!

— С чем? — настороженно спросил Иван.

— Ну как же, как же. Ты победитель уборочной страды. Номинант «Дон-1500». Я потом еще официально тебя поздравлю, на нашем сельском празднике в клубе, — Лев Андреич вытянул руку и ткнул пальцем в клавишу. — Я сейчас новую технику осваиваю. Доклад на ней выстукиваю.

Иван хлебнул чая и спросил:

— А вам не зазорно этой штуковиной пользоваться? Вы ведь теперь верующий.

— А кому, как не богу было угодно, чтобы люди эту штуковину выдумали, — легко отпарировал Лев Андреич. — Все с его, божьего позволения.

— Вы тем же богом мою мать попрекали, — не сдержался, напомнил Иван.

— Так я покаялся, — сказал Лев Андреич. С улыбкой сказал, легко, сразу видно, что не злопамятный: не помнит зла, которое причиняет другим. — То было мое великое заблуждение, которое мне навязали. Вообще, если припомнить, в жуткие времена мы жили. Нами крутили, как хотели. Сейчас мы живем в свободном обществе, во что хотим, в то и верим. Инициативу проявляем, увлечены, заинтересованы. И это дает свои плоды. Смотри, как экономика в гору пошла. Наступила пора устойчивости и стабилизации, а там и до процветания рукой подать… Я это красной нитью в своем докладе проведу.