Дорогой Аарон

Я понятия не имела куда бежать, но когда он потянул меня за руку, я побежала рядом с ним, выскочила на улицу между домами и слегка свернула направо, где была дорожка из деревянных досок между домом цвета морской волны и кремовой образиной. Я не замечала какой температуры были доски и не переживала из-за щепок, все, что я чувствовала, это песок под ногами на этих досках и теплые пальцы Аарона.

Это, конечно, не Карибы, но вода была прекрасна, особенно на рассвете. Длиннющий по протяженности пляж был усеян зонтиками и шезлонгами.

Мы не стали подходить ни к одному из них. Аарон повел нас к самой кромке воды, где песок был вязким и влажным. Он весьма изящно опустился на корточки, отпустив мою руку. Он поднял на меня карие глаза и широко раскрыл их:

— Может присядешь, или собираешься стоя рисовать?

Я усмехнулась, с трудом поборов желание пнуть в него песком. А потом уселась рядом.

— Не все, знаешь ли, бегают по десять миль в день.

— Или хотя бы милю, — пробормотал он, разворачиваясь ровно настолько, чтобы оказаться лицом к воде и ко мне. Его нога коснулась моей.

— Ха, ха.

Он усмехнулся.

— А мне казалось, что людям, у которых проблема с сердцем, кардио только на пользу.

— У меня больше нет проблем с сердцем, — напомнила я. — И я с удовольствием схожу на долгую прогулку…

Он кашлянул.

— … долгую прогулку. Спасибо тебе огромное.

— Долгие прогулки, — повторил он. — И кикбоксинг.

Я кивнула.

— Я три раза в неделю в течение трех месяцев я посещала занятия по зумбе.

Он моргнул.

— Что такое зумба?

Настала моя очередь удивленно таращится.

— Ну типа танцы.

В ответ он посмотрел на меня так, что я не удержалась и фыркнула.

— Вообще-то, это сложнее, чем ты думаешь, — сказала я. Очередная улыбочка.

— Поверю тебе на слово.

Я хихикнула, и прежде, чем поняла, что я делала, отодвинула ногу в сторону, чтобы ненароком не наступить на его.

— Все еще думаешь бегать, даже теперь, когда вернулся?

Он пожал плечами и посмотрел на воду.

— Не очень много. Это меня расслабляет, но любителем бега себя не назвал бы.

Он подразумевал, что у него есть дела поинтереснее, чем пробежка, чтобы день пролетел быстрее? Но это была одна из тех вещей, которой я не собиралась омрачать нашу дружбу, как только его жизнь станет прежней. А еще не думать о том, что он забудет обо мне. У него будет меньше времени сидеть за компом, чтобы поболтать… а потом он наконец займется своей жизнью. И если мне повезет, он будет вспоминать обо мне раз, может два, в месяц, отправлять мне письмо по электронке… Время будет идти…

Я веду себя как законченная эгоистка, да? Переживать из-за вещей, которые не могу контролировать? Быть готовой к тому, что все будут такими же, как те люди, что использовали меня, а потом забыли о моем существовании?

— Мне больше нравится кататься на велосипеде, — признался он, прерывая мои мысли, когда он подтолкнул мои пальцы ног своими покрытыми песком.

Это меня взбодрило.

— А по горам катаешься?

— Ага. — Он улыбнулся. — А ты?

Я помотала головой.

— Нет, но мне всегда казалось, что это весело. В Хьюстоне нет ни гор, ни холмов. Я знаю две тропы, но они обычно забиты людьми, потому что им больше некуда податься. Страшновато было начинать вот так.

— В Кентукки много тропинок, — сказал он, улыбнувшись, из-за чего мое сердце забилось сильнее.

— Что у тебя за велик?

— Йети.

— Никогда о таком не слышала. У меня только тот, на котором я кататься училась.

По морщинкам в уголках его глаз я поняла, что Аарон сдерживает улыбку.

— Держу пари, твоя задница до сих пор уместится на том детском сиденьеце.

Я искоса на него посмотрела.

— Спасибо, конечно, но я знаю массу народу ниже меня.

— Да неужели? — Он приподнял бровь, словно говоря «не верю», хотя скорее всего так оно и было.

Я кивнула.

— Представь себе, — съязвила я в ответ.

— И где же ты с ними познакомилась? — поинтересовался он, так и не опустив бровь. — В Шире что ли?

Я разразилась смехом, да таким сильным, что запрокинула голову и практически наступила ему на ногу, чтобы сильно ткнуть его в бок. Аарон тоже рассмеялся и схватил меня за руку.

— Все, я возвращаюсь домой, — жалобно проблеела я, когда смогла отдышаться.

— А вот и нет, — ответил он, сжал мою руку, а потом медленно отпустил.

Он улыбнулся мне, и я улыбнулась ему, и я почувствовала… и почувствовала что-то. В сердце. Кожей. Кончиками пальцев рук и ног. Позвоночником. Это не было покалыванием. Это не было каким-то крышесносным ощущением, и все же моя улыбка стала шире.

А потом он произнес:

— Я правда очень рад, что ты здесь, Руби.

А я-то и не знала, что мои губы могут разъезжаться так широко.

— Я тоже рада. — Я убрала ногу с его ноги, при этом не переставая улыбаться.

— Прости за вчерашнее, и за то, что вела себя порой как дебилка.

— Говорил же тебе, не нужно извиняться. Все в порядке.

Сложив руки на коленях, я пожала плечами.

— Могло быть и лучше. Мне жаль, что я так толком и не поговорила с твоими друзьями. Не хочу, чтобы они считали меня заносчивой или вроде того.

Его сжатые челюсти подсказали мне, что ему что-то не понравилось в моих словах.

— Кто-то когда-то считал тебя заносчивой?