Дороги вглубь

- Вчера опять разговаривал с врачом, - начал Иван Михайлович, обращаясь к Чибисову. - Почему, спрашиваю его, больной отказывается ехать лечиться? Ведь ему предлагают лучшие санатории, лучшие дома отдыха! Наконец мог бы уехать просто в деревню. Сколько человек его уговаривало! Да разве он сам не понимает, что для него необходима перемена обстановки?

- И что же ответил врач? - спросил Чибисов.

- "Первый раз вижу такого больного, - говорит, - очень странно..."

Павел Павлович принялся рассказывать о результатах работы последних дней. Но Батя слушал конструктора рассеянно: его тревожило состояние Цесарского.

Иван Михайлович раньше всех узнал, что заграничный измерительный прибор, из-за отсутствия которого будто бы тормозилась работа в конструкторском бюро Цесарского, мало чем отличается от модели прибора, построенного в свое время Модестом Никандровичем. Для того чтобы Цесарский как можно скорее понял свою ошибку, Батя ускорил получение пресловутого прибора. Однако он не мог предвидеть, что, поняв ошибку, инженер отнесется к случившемуся так болезненно. Зная жизнерадостный характер Модеста Никандровича, можно было предположить, что все это воспримется им проще - как товарищеское порицание. Только позже из объяснений больного Батя узнал действительную причину нервного потрясения Модеста Никандровича.

Отсутствие Цесарского тормозило работу. Но Батя верил в успех коллектива и внимательно следил за его работой.

- Как показал себя новый заграничный прибор? - спросил как-то Батя, обращаясь к Чибисову.

- Очень плохо: работает неустойчиво, диапазон волн, который он измеряет, значительно ниже, чем в макете, когда-то построенном Цесарским.

- Вот видите, что получилось, - пробормотал Батя.

- Нужно произвести сложный математический расчет, - продолжал Павел Павлович. - Не знаю, кому поручить, дело очень ответственное.

- Могу вам рекомендовать молодого, но очень талантливого математика, предложил присутствующий при разговоре Ермолов.

- Кто такой? - заинтересовался Батя.

- Ольшанский. Человек очень скромный, застенчивый, но, уверяю вас, он справится с любой самой трудной задачей.

Тут же было решено, что Павел Павлович попросит директора перевести математика Ольшанского на время в лабораторию электроразведки.

Никто из домашних Модеста Никандровича не знал, что, как только наступает ночь, больной поднимается с постели, торопливо надевает халат и, стараясь не производить шума, идет в свою рабочую комнату.

В кабинете Цесарского, по совету врача, переставили мебель, убрали некоторые фотографии, спрятали заграничные журналы и книги: ничто не должно было напоминать больному о причинах его глубокого потрясения.

Цесарский садится за письменный стол, осторожно открывает ящик, вынимает оттуда бумагу и начинает писать. Это происходит почти каждую ночь.

Как-то поздно вечером Модест Никандрович потребовал, чтобы к нему прислали курьера. Он вручил ему синюю папку с бумагами и кратко объяснил, что ее надо передать в лабораторию электроразведки, Павлу Павловичу Чибисову. Курьер обещал инженеру выполнить все в точности.

Однако ни Павла Павловича, ни других сотрудников в лаборатории не оказалось. Служебный кабинет Цесарского, теперь занимаемый Павлом Павловичем, прибирала уборщица. Она взяла у курьера папку и спрятала ее в ящик письменного стола.

На следующий день, рано утром, Ольшанский - светловолосый юноша с голубыми глазами - явился к Павлу Павловичу.

Ознакомившись с поставленной перед ним задачей, он заявил, что для решения ее ему потребуется десять дней. Павел Павлович предложил математику расположиться за столом Цесарского. Работа требовала полной тишины, и кабинет Модеста Никандровича, по мнению Чибисова, был самым подходящим местом.

Сегодня вечером предполагалось провести испытание аппаратуры, и к нему необходимо было подготовиться самым тщательным образом. В хлопотах и бесконечных заботах прошел весь день. Павел Павлович оставил в лаборатории только несколько человек.

На длинном столе стоит сложный макет прибора, опутанный паутиной тонких и толстых электрических проводников, круглый экран - глянцевая стеклянная поверхность большой катодной трубки - и ящик, наполненный утрамбованной землей.

Какую же задачу решают экспериментаторы?

В технике известно несколько способов, позволяющих "просвечивать" насквозь непрозрачные предметы. Рентгеновская дефектоскопия, ультразвуковая и ряд других в большей или меньшей степени нашли в этом практическое применение. Но не "просвечивать", а видеть "со стороны", что заключено в непрозрачном предмете, до настоящего времени могла только радиолокация - техника "электрического зрения", позволяющая летчику или моряку сквозь мглу и туманы видеть очертания берегов, вражеские корабли, самолеты. К сожалению, ультракороткие радиоволны, применяемые в радиолокации, хорошо отражаются от поверхности земли, и их нельзя заставить уходить вглубь земли, с тем чтобы рассмотреть ее геологические пласты, обнаружить ее богатства.