Дороги, которые нас меняют (СИ)

Малфой поднял с пола большой свёрток и положил на стол, разворачивая. Сыр, мясо, хлеб, фрукты и большой кувшин с водой. Гермиона не двигалась с места.

— Что-то не нравится, Грейнджер? Ночью на кухне у эльфов не так просто найти праздничный ужин. И честно говоря, сомневаюсь, чтобы они стали предлагать его мне. Ешь, что дают. На завтрак я принесу что-то более вкусное.

Гермиона продолжала стоять, просто смотря на него.

— Как твой нос?

— Лучше.

— Здесь обезболивающее зелье, если тебе потребуется ещё. Круциатус не самая приятная вещь на свете.

— Не самая.

— И я принесу завтра одежду. Если ты захочешь переодеться.

— Ладно.

— И если тебе будет холодно…

Малфой прищурился, поднимая палочку, и создавая большую банку с тёплым огнём внутри. А потом отступил во тьму.

Что всё это значит? Зачем эта забота теперь, когда он сам отдал её в руки врагов? Когда он сам вынес ей смертный приговор, лишь оттягивая неизбежный финал.

— Грейнджер, лучше бы ты умерла сразу, — его голос звучал устало.

— Я знаю.

«Лучше бы я умерла в тот день, оставшись в Хогвартсе. От брошенной кем-то Авады. Тогда бы я не знала, что ты меня предал. Тогда бы я не знала, что предала своих друзей. Тогда бы я не знала, что смерть Дамблдора — это моя вина. И не была бы сейчас здесь, не была бы просто игрушкой в руках Волан-де-морта и в твоих руках. Всё, что угодно — только не быть игрушкой в твоих руках.»

Затянувшаяся пауза, но Гермиона чувствовала — он стоит там. Совершенно чужой. Незнакомый ей.

— Грейнджер, — голос дрогнул. — Хорошо, что ты не умерла.

***

Драко быстро поднимался вверх по ступенькам, стараясь как можно быстрее сбежать от Грейнджер. Сбежать от охватившего его безумия. Потому что это было именно безумие — вдруг понять, что ему почему-то важна её жизнь.

«Я должен был просто кинуть одеяло на пол и принести кусок хлеба. Тогда зачем я наколдовал кровать и огонь? Зачем пообещал принести одежду и вкусный завтрак? И, блядь, почему, когда она смотрела прямо мне в глаза, даже не видя, где я стою, я подумал, что не могу позволить себе её потерять?»

Он старался сбежать от своих мыслей, не замечая ничего вокруг. Всё, что ему действительно надо — рухнуть в постель и потеряться в зыбком сне. Или разбудить Дафну и окунуться в её тело. Или напиться. Действительно напиться. Пить до тех пор, пока мысли не исчезнут, пока этот голос в его голове не замолчит, пока он не почувствует себя прежним.

Он должен сделать что угодно, но только не думать больше про Грейнджер.

Снейп проводил глазами пронёсшегося мимо него парня. Он знал, от чего тот бежит. И также знал, что от этого сбежать невозможно.

Призраки прошлого всегда будут преследовать. Не имеет никакого значения — помнишь ты или нет. Потому что призраки тебя не забудут.

Он знал это лучше многих. Иначе почему бы он стоял здесь посреди ночи, проснувшись от тихого мелодичного смеха в своей голове.

Ты же мой лучший друг, Сев.

«Я бы помог ей сам, Драко. Но это должен сделать ты. И я не знаю как. Поэтому тебе придётся думать самому. Думай быстрей, крестник. Думай быстрей, пока она ещё жива. Думай быстрей, пока ты можешь спасти её. Потому что в ином случае, всё, что останется с тобой до конца твоих дней — лишь эти призраки в ночи. Потому что в ином случае ты будешь благодарен, что тебе осталось хотя бы это.»

========== Глава IV ==========

Он действительно пришёл. И действительно принёс ей завтрак: яичница с беконом, тосты, тыквенный сок. И три вида джема для тостов. Гермиона еле подавила смешок при виде них.

— Я не знал, какой именно ты любишь.

Малфой стоял за той прозрачной преградой, через которую, как она уже убедилась, ей нельзя было пройти. Никаких решёток — просто невидимая стена. И это было ещё хуже, потому что свобода казалось столь близкой.

— Апельсиновый. Я люблю апельсиновый.

Это походило на какой-то нелепый фарс: заключённая и её тюремщик обсуждали любимый вкус джема. Но всё это было на самом деле. Всё это происходило сейчас. С ней.

— Как ты себя чувствуешь?

Ещё более нелепый вопрос. Как будто это имело какое-то значение. Но видимо, зелья всё-таки помогли, потому что она чувствовала себя гораздо лучше. И могла дышать через нос.

— Хорошо.

«Если что-то может быть хорошо в моём теперешнем состоянии, Малфой.»

— Я принёс тебе это, — он протянул руку сквозь преграду, протягивая ей свитер и джинсы. Её собственные. Которые он взял из слизеринской спальни в её шкафу. Мысль о том, что он рылся в её вещах, была отвратительна. А мысль о том, что он рылся там, чтобы принести ей одежду… не укладывалась в её голове.

«Если ты думаешь, что я поблагодарю тебя, то ты зря надеешься.»

Гермиона взяла вещи и снова отошла вглубь своей конуры. Больше ему нечего здесь делать.

Но Малфой ещё не собирался уходить.

— На тебе всё ещё кровь.

Будто в этом было что-то удивительное.

— Моя кровь тебе так противна?

Малфой сделал шаг вперёд, преодолевая разъединяющую их преграду. Может быть, она даже могла бы схватить его палочку. Ещё пара шагов — и он уже близко. Ещё один миг — и он дотронулся до её кожи своим платком.

Это тоже был приказ? Вряд ли Волан-де-морт мог такое приказать.