Дорога в рай (Рассказы)

    – А что вы собираетесь сделать? - спросил я. У меня было предчувствие, что это его представление понравится мне еще меньше, чем предыдущее.

    – Принесите мне кусок веревки.

    Клод принес ему кусок веревки.

    Левой рукой он закрепил петлю на задней лапе крысы. Крыса сопротивлялась, пытаясь повернуть голову и посмотреть, что происходит, но он крепко держал ее за шею указательным и большим пальцами.

    – У вас в доме есть стол? - спросил он, осматриваясь вокруг.

    – Нам бы не хотелось пускать крысу в дом, - сказал я.

    – Мне нужен только стол. Или что-нибудь плоское, вроде стола.

    – Как насчет капота вот этой машины? - спросил Клод.

    Мы подошли к машине, и он выпустил крысу, долго прожившую в канализационной трубе, на капот. Веревку он прикрепил к стеклоочистителю, так что крыса была теперь на привязи.

    Сначала она вся сжалась и, не двигаясь, подозрительно поглядывала по сторонам - крупная серая крыса с блестящими черными глазками и чешуйчатым длинным хвостом, который, скрутившись кольцом, лежал на капоте. Она смотрела в сторону от крысолова, но искоса поглядывала на него, чтобы видеть, что он собирается сделать. Человек отошел на несколько шагов, и крыса тотчас же расслабилась. Она присела на задние лапы и принялась лизать серую шерсть на груди. Потом стала скрести свою морду передними лапами. Похоже, ей не было никакого дела до стоявших рядом троих мужчин.

    – Может, поспорим? - спросил крысолов.

    – Мы не спорим, - сказал я.

    – Да просто так. Интереснее ведь, когда споришь.

    – А на что вы хотите поспорить?

    – Спорим, что я убью эту крысу без рук. Я засуну руки в карманы и не выну их.

    – Значит, убьете ее ногами, - сказал Клод.

    Было ясно, что крысолов собрался немного заработать. Я посмотрел на крысу, которую собирались убить, и мне стало немного нехорошо, и вовсе не потому, что ее собирались убить, а потому, что ее должны были убить каким-то особым способом, с каким-то удовольствием.

    – Нет, - сказал крысолов. - Не ногами.

    – Руками ничего не будете делать? - спросил Клод.

    – Никаких рук. Ни ногами, ни руками ничего делать не буду.

    – Тогда сядете на нее.

    – Нет. Давить ее тоже не буду.

    – Тогда посмотрим, как вы это сделаете.

    – Сначала поспорим. Ставьте фунт.

    – Вы что, рехнулись? - сказал Клод. - С какой стати мы должны ставить фунт?

    – А что вы поставите?

    – Ничего.

    – Хорошо. Тогда ничего не будет.

    Он сделал движение, будто собрался отвязать веревку от стеклоочистителя.

    – Ставлю шиллинг, - сказал ему Клод.

    Тошнота подступила к моему горлу, но что-то во всем этом было такое притягательное, и я поймал себя на том, что не в силах ни отойти, ни даже пошевелиться.

    – Вы тоже?

    – Нет, - сказал я.

    – А что это с вами? - спросил крысолов.

    – Просто не хочу с вами спорить, вот и все.

    – Значит, вы хотите, чтобы я это сделал за какой-то паршивый шиллинг?

    – Я вообще не хочу, чтобы вы это делали.

    – Где деньги? - спросил он у Клода.

    Клод положил шиллинг на капот, ближе к радиатору. Крысолов достал две монеты по шесть пенсов и положил их рядом с монетой Клода. Когда он протягивал руку, чтобы положить монету, крыса съежилась, втянула голову и распласталась на капоте.

    – Ставки сделаны, - сказал крысолов.

    Мы с Клодом отступили на несколько шагов. Крысолов сделал шаг вперед. Он засунул руки в карманы и отклонился всем телом, так что его лицо теперь находилось на одном уровне с крысой, футах в трех от нее.

    Он встретился взглядом с глазами крысы и принялся неотрывно смотреть на нее. Крыса вся сжалась, предчувствуя крайнюю опасность, но страха еще не обнаруживала. По тому, как она сжалась, мне показалось, что она изготовилась прыгнуть ему в лицо, но в глазах крысолова, должно быть, была какая-то сила, которая не давала ей сделать это. Подчинившись этой силе и испытывая все больший страх, крыса начала пятиться, медленно отступая на полусогнутых лапах, пока веревка туго не натянулась. Она попыталась отступить еще дальше и принялась дергать задней лапой, чтобы высвободить ее. Крысолов потянулся за ней, приближая к ней свое лицо, не спуская с нее глаз, и неожиданно крыса впала в панику и отпрыгнула в сторону. Веревка дернулась, едва не вывихнув ей лапу.

    Она снова распласталась на капоте как можно дальше от крысолова, насколько ей могла позволить длина веревки, и теперь была напугана основательно - усы ее дергались, длинное серое тело дрожало от страха.

    В этот момент крысолов снова начал приближать к ней свое лицо. Он делал это очень медленно, так медленно, что вообще не видно было никакого движения, однако всякий раз, когда я смотрел на его лицо, оно оказывалось чуточку ближе. Он ни разу не оторвал взгляда от крысы. Напряжение было огромное, и неожиданно мне захотелось крикнуть ему, чтобы он остановился. Я хотел, чтобы он остановился, потому что то, что он делал, вызывало у меня тошноту. Но я не мог себя заставить произнести хотя бы слово. Что-то чрезвычайно неприятное должно было произойти - в этом я был уверен. Что-то зловещее, жестокое и крысиное, и, наверное, меня и в самом деле стошнит. Но я должен был видеть, что будет дальше.