Дорога к мечте

Произошла у них как-то и встреча вне их обычной зоны встреч. С того раза она стала немного развивать идею, откуда он. Это случилось в менее оживлённом месте, чем все «их» места. Он говорил по телефону, полностью погрузившись в беседу, и не заметив её. Она не уловила сути диалога, однако, впервые, ей довелось услышать его голос. И, прислушиваясь в лёгком страхе его разоблачения, итогом она оказалась удовлетворена. Голос этот очень гармонично довершал его внешность: бесполый голос бестелесного существа, снова не позволивший убавиться в нём градусу загадочности.

А однажды был дождь. Дождь лил стеной тем тёплым октябрьским днём. Тёмными сумерками, она возвращалась домой в спокойном и меланхоличном настроении. Ничего не ожидая, метнула она взгляд вправо, за кованый чёрный забор. От забора вглубь тянулась насыпная дорожка к одноэтажным отштукатуренным зданьицам девятнадцатого века. Девушка предполагала, что в одном из них обычно на неделе скрывался он, но ни разу не встречалась с ним ни там, ни вообще на обратном пути. Как, вдруг, в тот заветный день, подтверждая её давнишние догадки, в тусклом свете фонаря, показался его силуэт на истоке дорожки. Он шёл непринуждённо, позволяя дождю падать на волосы, стекать потоками на лоб, не спасаемый тяжёлыми от воды скудными листьями клёна. В свойственной себе манере, он смотрел вниз с подопущенной головой, равнодушный к окружающему миру, пока движение у забора, созданное ею, не заставило его поднять глаза. Остро столкнувшись с ней взором, полным искреннего удивления, смешавшегося вскоре с явным любопытством, он даже слегка замер, приближаясь наперерез.

Если бы она проходила здесь несколькими секундами позже, тогда… они вполне могли бы с ним неловко столкнуться, поскольку оба погрузились в себя, а погода и сумерки совсем не способствовали ясной видимости. Они могли бы соприкоснуться, так неловко, и внезапно. Почувствовать дыхание друг друга, увязнуть, наконец, в глубине глаз, не спеша и неприкрыто. И их мимолётные свидания превратились бы для них в осязаемую действительность, а не только в действительность визуального наслаждения. Стоило ей, вдобавок к и без того захватывающему моменту, представить только восхитительную вероятность этого, как её объял жар. Под стать парню, она невольно притормозила, чтобы улучить ещё хотя бы мгновение для гипнотического воздействия его чёрных глаз. Срочной необходимости оторваться от них, в столь прекрасный, тёмный и волшебный час, противилось в ней решительно всё. Как и необходимости оторваться от него самого, от его фигуры, в совокупности линий и форм, его фигуры в пелене дождя, завесе тумана и сырости… Вся эта совокупность неумолимо до дрожи влекла её, была понятна и близка ей ещё из далекой какой-то нелюдимой прошлой жизни… Мурашки неутомимо бежали по её спине от дождя, омывавшего его, от его ощутимой чувственной незащищённости в этот миг, мрачного одиночества, и от его вырвавшихся внезапно близости и желания, обращённого именно к ней… Какого-то болезненного и хрупкого желания в этом хрупком и болезненно совершенном теле. И тут, сердце её впервые кольнуло, испуганно и в надежде, — что, если он не удержится, и остановит её? И всё тогда станет реальным, вся её неуверенность и страх… Но, нет, он не изменил себе, не предал их святую духовную связь, ни в этот раз, и никогда впредь. И, не помня точно — как, она медленно, словно в трансе, повернулась, дабы обозреть перспективу, и разрешила ногам просто унести её вдаль.

Пережили они и период «не встреч», нагнавший смуту и панику в её мысли. Начался он лавинообразно, и не сулил ничего хорошего. Неким тревожным днём, она обнаружила, как у родных зданий за кованым забором орудует экскаватор, неумолимо стирая их в пыль. В следующий раз стало понятно, что часть одноэтажных построек, одна из которых была вероятной причиной присутствия его в здешних краях, поравнялась с землёй. Подтверждало её опасения и исчезновение вывески, обозначавшей находившуюся тут организацию. И, разумеется, отсутствие его самого ровно после этого.

Спустя мучительно долгие недели разлуки, когда чаяние узреть знакомый абрис уже в ней робко дотлевало, каким-то чудом, неведомым ей, он возник вновь. Чувство, испытанное ею тогда, можно без преувеличения назвать счастьем. Счастливое спокойствие разлилось в её груди, растворив в миг тревоги и печаль. Это всё, о чем она мечтала, — лишь увидеть его вновь, вернуть всё на свои места. То чувство граничило с безусловной любовью.