Дориан: имитация

Вынести это Бэзу было уже не по силам. Он заговорил — громко, чтобы его услышали все: «На этой неделе сообщили, что к концу столетия вирусом будет заражено сорок миллионов человек и что гетеросексуальная его передача — установленный факт, так что шансов…»

— Ах, Бэз, неужели обязательно быть таким прозаичным? — воскликнул Уоттон.

— Ах, Генри, неужели обязательно быть таким безмозглым?

— Чтобы жить жизнью истинного художника, нужно успешно произвести операцию по обходу мозга — на себе самом.

— А кстати, Бэз, — с ленцой протянул Дориан, — как там твое-тохудожество? Ты же мог бы претендовать на звание единственного среди нас артиста — или, борясь за чистоту, ты смахнул вместе с пылью не только чувство юмора, но и талант. А?

Ответить сразу Бэзу не удалось, поскольку в этот миг раздался сдавленный, бестелесный голосок Фертика, пропищавший: «Простите, так хочется спать, так ужасно хочется…» — после чего личико Фертика опало в остатки tarte Tatin.

Сидевший с ним рядом Уоттон, протянув руку, приподнял одно веко тщедушного человечка. Затем отпустил и веко закрылось, точно роликовая штора. Зрелище получилось карикатурное до неприличия. «Сделайте одолжение, Сойка, дайте Фертику немного кокаина, — сказал Уоттон. — Только лучше оттащите его в уборную; не будем расстраивать мою жену и ее министерского друга».

— Ты платишь, Генри, значит ты и заказываешь дозочку, — произнес самозванный фундаменталист, а следом добавил зловеще: — в долг не даю.

И, выполняя просьбу Генри, он вытянул Фертика из кресла и на руках вынес его из залы.

— Так что же, Бэз? — снова спросил Дориан.

— Это как раз одна из причин, по которой я в Лондоне, Дориан. Музей Уокера в Сент-Поле задумал ретроспективу моих работ.

— В Сент-Павле? — Уоттон, похоже, пытался сообразить, каким это образом музей попал в главный собор англиканской церкви.

— Да нет, в Сент-Поле — это город-двойник Миннеаполиса.

— Миннеаполиса? — с не меньшим недоверием переспросил Уоттон. — Так у них там что же, и искусствоимеется?

— Когда они откроют ретроспективу Бэза, какое-то, надо думать, появится, — необычным для него рассудительным тоном произнес Дориан, — или о видео инсталляциях следует говорить «включится»?

— Для меня это может стать новым началом, Дориан, — серьезно сказал Бэз. — Если возникнет интерес к тому, что я делал в прошлом, я смогу подыскать новую галерею, найти студию, снова начать работать…

Он примолк. Вернулись Сойка с Фертиком, последний продвигался с напряженной, заученной размеренностью человека, только что употребившего огромную дозу курительного кокаина. Маленький человечек вновь уселся на свое место и начал ковыряться в десерте, который совсем недавно боднул лбом. «О, — пропищал он, критически оглядывая чайную ложку, — это что, патока?».

— Нет, — презрительно ответил Уоттон, — думаю, эта та липкая дрянь, которой вы умащиваете ваши власы.

— Мне не хватает твоей работы, — продолжал Дориан, — хотя, возможно, я просто не могу свыкнуться с пустотой, оставшаяся на месте, которое она занимала.

— О чем ты? — испугался Бэз. — Ты уничтожил «Катодного Нарцисса»?

— А, это— твой маленький любительский фильм, в котором я трясу задом? Нет… он все еще у меня.

— Вот и хорошо, мне нужно сделать несколько его фотографий; это будет ядро выставки.

— Я не уверен, — не без задумчивости произнес Дориан, — что это возможно, Бэз.

— Но почему? — взмолился Бэз. Все, сидевшие вкруг стола застыли, молящий тон его пришелся им не по душе. Каждому из них приходилось в свое время молить о чем-то и молить от души и потому все они знали, какой утратой достоинства временами оборачиваются мольбы. — Не можешь же ты отказать мне? — продолжал скулить Бэз.

— Да нет, просто вся эта штука упакована в ящики и лежит у меня в мезонине. Стаскивать ее оттуда — черт знает какая морока.

— Я сам могу стащить! Я не против! Господи, Дориан, ну что за смешная причина — мне нужно увидеть мою работу! Нужно сфотографировать ее!

— А мне, — с повелительным равнодушием сообщил Уоттон, — нужна доза. Передайте мне вашу трубочку, Сойка.

— А как же твоя супружница, Генри?

— О, она так и завязла на Балканах. Просто наполните ее, дружище, и передайте мне — жена решит, что я курю стеклянную сигару.

Сойка, выполнив эту канительную работу, вручил Уоттону трехдюймовую стеклянную трубочку и тот небрежно сунул ее в губы и раскурил от зажигалки. Он затянулся, выдохнул и большое облако кокаинового дыма потянулось, клубясь, над столом.

Дориан, на несколько мгновений исчезнувший в этой грозовой туче умопомешательства, вышел из нее уже передумавшим: «Ну хорошо, Бэз, действительно, какого хрена? Можешь увидеть ее прямо сейчас.»

— Сейчас?

— Да, сейчас — а что, есть возражения?

— Уже поздно…

— Не думаю, что какой бы то ни было сон способен вернуть тебе былую красу, Бэз — усмехнулся Дориан. — И кстати, где ты остановился? Я мог бы тебя подвезти.

— Ну, вообще-то, Нетопырка была так добра, что предложила мне постель.

— Тогда тащи сумку — заночуешь у меня.

— У тебя?