Дополненная реальность. Сетевая игра

— Я… только часа через четыре буду, — пробормотал Пашка. А про себя добавил: «И то, если такси поймается».

Другая мама вздохнула.

Сомнения одолевали младшего Соколова не зря: отдышавшись до конца и повторив попытку, он просидел на дороге ещё с полчаса, так и не получив результатов. А потом встал и уныло поплёлся к деревне.

Какая-то залётная машина зацепилась только в половине третьего ночи. К этому моменту уже изнемогающий Пашка доплёлся до Кудажлейки, от всей души мечтая купить воды, только в такое время деревня спала мёртвым сном.

Уже в такси, после первой заправки, где удалось раздобыть на почти последние деньги попить и нагрести хот-догов, уставший сверх меры Пашка понял, что его что-то ещё и в самой могиле Разумовского смущает.

Жуя четвёртую сосиску подряд, он разбил выданную свинку, свернул приложение и открыл фотку. Всмотрелся в витиеватые, плохо различимые, старинные буквы. А потом замер.

Деду был сто двадцать один год⁈

Пашка приблизил кадр. Нет, тут наверняка «1742» и «1863», не кажется.

Может, опечатка? Эта… овыбивалка по камню, блин. Не может же такого быть…

И стало опять Пашке муторно.

Дома он был только в семь часов утра. И хотя спал некоторое время в таксишке, а состояние получилось какое-то зомбиобразное. В таком начинать акцию по тыренью телефонов точно нельзя.

Другая мама собиралась на работу.

Внимательно осмотрев сына и в особенности мрачный взгляд бросив на его руки с забитой под ногти грязью, она сказала, что в школу сегодня идти Пашке не стоит, и попросила обязательно её дождаться.

Сил думать не было, и Пашка завалился спать.

И вот тут нагрянул Лавриков, хотя теперь был он совершенно уже ни к чему.

— Ты б хернёй не страдал, ПалАндреич. Ты за собой следи, а к другим лучше не суйся. Ты б не считал себя самым умным, а то так прилетит, что мало не покажется. Телефоны чужие ломать вздумал? А ну как тебе кто что-то поломает, и вовсе даже не телефон? Ты вроде пацан не тупой, хотя, конечно, и не особо острый, но уж до того, что разработчиков не обыграешь, мог бы додуматься. Апокалипсиса в мире никакого не настанет, будь покоен. Человечество в эту игру многие столетия играется. И это, Паш, личный выбор каждого. Систему ты не сломаешь, силёнок не хватит. И ты уже вляпался. И потому мой совет: пользоваться тем, что дают, пока можешь. До самой смерти. А то потом будешь локти кусать, как всё феерично просрал. У тебя выбор только использовать или нет. Потому что ты подписал… м… лицензионное соглашение. Подписал ведь? Не читал? Зря не читал, хотя навряд ли бы что понял своим приземлённым умишкой, потому даже и неважно. Ты, Паш, после той галочки уже разменная монета. Ты не тупи. Ты попользуйся бонусами. Потому что начнёшь ерепениться, так твой пользовательский период просто раньше истечёт. А там дальше не особо приятно всё, лучше поверь мне на слово. Так что растягивай и получай удовольствие.

Когда Пашка проснулся, другая мама была уже дома. Наступил вечер. На телефоне нашлось много пропущенных сообщений и звонков от Толика с Пионовой. Но разобраться с ними Пашка не успел, потому что другая мама огорошила его окончательно.

— Хочу поговорить с тобой, как со взрослым, серьёзным человеком, — объявила она, предварительно принеся к его кровати стул и сев на него, сложив руки на коленях. — Человеком, который попал в беду, хотя отказывается это понимать.

Пашка так и отпрянул. Она что⁈ Она как⁈

— Пока тебе хорошо, кажется, что можно в любой момент остановиться, но чем дольше ты будешь себя обманывать, тем хуже будет потом.

Пашка неверной рукой нащупал телефон и украдкой навёл на другую маму камеру. Как пользователь она всё ещё не определялась.

— Это не игрушки. Это, наверное, весело и здорово, очень по-взрослому, и вообще окрыляет. Возможно, ты даже чувствуешь себя богом.

Ща как прилетит от игрухи обвинение в разглашении, и как деинсталлируется она, притом, что у всех Пашкиных недругов останется, как… Но он же ничего, ничего матери не говорил! Не намекал даже!!!

— Паша, это самообман, — продолжала другая мама внушительно. — И нужно с этим заканчивать. Через силу, стиснув зубы, но прямо сейчас. Будет плохо. Будет больно. Я постараюсь помочь. Как смогу. Но ты должен захотеть и сам. Иначе ничего не выйдет. Ты должен понять, куда это всё приведёт, если ты не остановишься. Мне сейчас тоже очень страшно, Паша. Намного страшнее, чем тебе. Ты-то уверен, что всё в порядке.

— Я не… — начал Пашка, но прикусил язык. Неразглашение. Потерять игру сейчас, когда она распространилась, нельзя.

Откуда и что именно другая мама поняла⁈ Что она может знать⁈

Как к этому отнесётся игруха⁈ Он же ничего, ничего не говори…

— Паш, наркотики — это очень, очень-очень плохо и опасно.

Он моргнул раз пять подряд, уставившись на другую маму во все глаза. Какие ещё…

— Какие ещё…